Дом, дорога, река. Андрей Убогий

и почёсываться, – даже они мне казались почти что друзьями, и я не сердился за столь откровенное проявление их интереса ко мне.

      А если вдруг сквозь непрочный сон было слышно, как по кровле сечёт дождь, то как же уютно дремалось в избушке под шум непогоды! Даже хотелось, чтобы ненастье усилилось – чтобы пуще выл ветер, скрипели-шумели деревья, лил дождь, – потому что тем драгоценнее был тогда этот подарок: избушка в тайге, приютившая нас в непогоду.

      А теперь можно вспомнить и самый южный из тех домов, где мне довелось пожить. Это был дои Мубиджона-аки в Бухаре – дом, построенный почти триста лет назад предком нынешнего хозяина, водившим караваны по Великому шёлковому пути.

      Караванное дело было весьма уважаемым и приносившим при всех его рисках немалый доход: даже по нынешним меркам дом Мубиджона-аки казался зажиточным. Планировка его была типичной для городских жилищ Азии: дом был выстроен вокруг огромного дерева – старой раскидистой шелковицы, – защищавшего обитателей дома от южного солнца. В иных домах, правда, вместо дерева мне случалось видеть бассейн и фонтан; но и зелёное дерево, и журчащий фонтан – это всё атрибуты магометанского рая, о котором как раз и старался напомнить своим обитателям и гостям всякий, мало-мальски благоустроенный, дом Средней Азии.

      Хозяин, поджарый и бодрый старик семидесяти пяти лет – некогда он был чемпионом Узбекистана по спринту и бежал «сотку» за десять и две, – превратил свой дом в небольшую гостиницу. По-русски хозяин говорил прекрасно и, увидев, что я проявляю интерес к старинному дому, охотно показывал мне его. Двор с шелковицей окружала анфилада комнат, каждая из которых поражала своей пустотой: ни окон, ни мебели в комнатах не было. Скатанные рулоны постелей лежали у стен на полу; а для хранения разных вещей – посуды, книг, утвари – в стенах были сделаны ниши.

      – А как же зимой? – спросил я хозяина. – Ведь, наверное, холодно?

      – Холодно, – отвечал Мубиджон-ака. – Для обогрева у нас сандали.

      И он объяснил, что в холодные зимние дни, когда даже ватный чапан не спасает, в углубление глинобитного пола насыпаются горячие угли, сверху ставится столик, накрытый войлочною кошмой, и люди усаживаются вокруг, просовывая под стол ноги. Чем-то это напоминает обогрев возле караванных костров – тех, у которых провёл много ночей самый первый владелец старинного дома. Да и весь дом чем-то напоминал палатку кочевника. Мало того что он был аскетично-простым (нам, европейцам, дом без мебели даже трудно представить), но он был таким не обременённым самим же собой, что казалось, собрать и сложить этот дом, чтобы двинуться в путь по ветрам и барханам пустыни, совершенно пустяшное дело. Вот только выпьем ещё по пиале кок-чая, погреемся у сандали – и тронемся по Великому шёлковому пути…

      Показал мне хозяин и то, как устроены стены. На уровне полуподвала, где некогда располагались кухня и кладовые, одна из несущих стен была расчищена от штукатурки, и её анатомия выступала наглядно.