Астра Исцеление любовью. Анна Дант

своих словах…

      Спина горит огнём. Меня кидает то в жар, то в холод. Стараюсь остаться в сознании, чтобы дать наставления Киту. Справится ли? Если нет, я умру.

      – Кит, где отец?

      – Не знаю, – буркнул мальчонка, шмыгая носом. – Ушел, сразу после того как…

      Ещё один шмыг, более сопливый.

      Плачет…

      – Сбегай к Анке, попроси настойку от жара, – собираясь с силами, попросила я. – И мазь. Сможешь? Возьми монетку в сундуке, под бельём.

      – Я не уйду, – мальчишка крепче сжал мою руку. – А что, если я не успею? Если ты…

      – Я не умру, не бойся, – постаралась придать своему голосу уверенности, но вышло отвратительно. – Но стоит поторопиться, чтобы я скорее выздоровела.

      Кит поцеловал меня в щёку и убежал. Я слышала, как хлопнула дверь и постаралась оставаться в сознании.

      Сколько я так пролежала? День? Два?

      С трудом открыв глаза, сквозь пелену огляделась.

      Это не сон…

      Каждый раз, просыпаясь, я надеялась, что это просто кошмар. Что я сейчас проснусь у себя в квартире, выпью воды и буду ещё долго вспоминать кошмар, стараясь унять учащённое сердцебиение.

      Только вот во сне не чувствуешь боли. А за последнюю неделю боли я испытала слишком много, чтобы осознать – я не сплю.

      Я больше не Алёна Демидова, простой офисный работник в одном из крупных мегаполисов.

      Я – Астра, жена тирана и мать очаровательного мальчишки в какой-то захудалой деревне.

      Я вновь погрузилась в болезненный сон, но ненадолго.

      – Мама! Я принёс, мама, – Кит сильно тряхнул меня за плечо.

      Боится, что не успел.

      – Хорошо, милый, ты умничка, – прошептала еле слышно. – Вылей снадобье в кружку с водой и дай мне.

      Спустя минуту губ коснулось что-то холодное.

      Кружка, отлично.

      Из последних сил приподнялась и сделала несколько больших глотков. Снадобье горькое, отвратительное на вкус, но я выпила не морщась.

      Аккуратно опустившись на спину, глубоко вздохнула. Осталось немного потерпеть, когда сойдёт жар, а потом попросить мальчишку намазать спину мазью. Она уберёт воспаление и тогда, если ещё не поздно, я пойду на поправку.

      – Сколько я спала? – тихо спросила, поворачиваясь к сыну и глядя на чумазую мордашку.

      – Четыре дня, – прошептал Кит и, не сдержавшись, уткнулся в моё плечо.

      Худенькие плечи задрожали, послышались всхлипы. Мой сильный мальчик больше не в силах сдерживать рыдания.

      – Теперь всё будет хорошо, милый, – прошептала я, гладя Кита по голове. – Всё уже прошло.

      – Мама, давай сбежим, – всхлипнул мальчишка. – Давай убежим так далеко, чтобы отец нас не нашел.

      Убежим…

      Я думала об этом и даже представляла, куда мы сбежим. Но это невозможно.

      Василий в очередной раз вернулся пьяным и с огромным желанием поучить жену и сына, как нужно встречать хозяина. Я успела спрятать Кита, но самой избежать наказания не удалось.

      –Ты кушал? – спросила я, так и не ответив на предложение.

      – Да, хлеб. И яйца пил. Но я немного, чтобы отец не заметил, – роняет мальчишка. – Тебе уже лучше?

      – Немного, – слабо улыбнулась. – Поможешь мне? Надо мазь на раны нанести.

      – Помогу, – с готовностью кивает Кит.

      В его глазах теплится надежда, что мама будет жить.

      – Тогда иди и хорошенько вымой руки.

      Я не хочу, чтобы мальчик видел изуродованную спину.

      Я знаю, что там…

      Отвратительные, воспалившиеся борозды, с серыми прожилками гноя и запекшейся кровью. Нельзя такое показывать малышу, но сама я не справлюсь, а без обработки просто умру.

      Перевернувшись на спину, дождалась Кита и принялась диктовать, что именно надо сделать.

      – Намочи чистую тряпку и приложи там, где полосы, прямо на сорочку, потом ножницами разрежь сорочку и промой раны чистой тряпкой. И только потом нанеси мазь. И не бойся, если я буду стонать или и вовсе потеряю сознание. Ты всё делаешь правильно.

      Я сжала зубами подушку, чтобы не закричать от боли, как только спины коснулась тряпка.

      Главное, не напугать мальчика. Ему и так сложно. Мне даже попросить о помощи некого. Здесь никто не помогает… Будет гореть дом – на помощь не придут. Дай бог, чтобы дровишек не подкинули.

      Я тихо стонала, уткнувшись в подушку и уговаривала себя потерпеть. Я чувствовала, как дрожат руки мальчишки. Слышала, как он давится слезами. Но продолжает наносить мазь, дёргаясь каждый раз, стоит мне застонать.

      Сердце сжимается от жалости к ребёнку.

      А ведь он и не знает, что его родная мама погибла, не вынеся очередных побоев.

      Так будет и с нами, если я ничего