Инская Коммуна. Город. Никита Ковальков

тучи, их края бурлили завихрениями, создававшими ощущение, что туча вот-вот поглотит сама себя.

      И как же для меня сейчас было это символично. Точно так же изменилась и моя жизнь каких-то 3 дня назад. Нет, я был не склонен считать нынешние обстоятельства чем-то ужасным, мне было даже очень интересно происходящее. Но, несмотря на всю мою браваду, многодневное вдалбливание в мозг новых истин и копирование книжных попаданцев в части «отставить интеллигентские рефлексии», новая реальность еще давила на меня грузом единоразовой потери всех близких того мира. Даже не важно, брежу я сейчас или правда в другом мире, увидеть их мне вряд ли еще удастся.

      Ливень пришел. Стало темно и холодно, летающие и не очень кракозябры попрятались. Эдем был разрушен, а я стоял посреди развалин, сотрясаемых крупными и частыми каплями, и сам был ими пронзаем. Каждая новая капля оставляла во мне дырку, через которую высыпался песком старый я, и оставался только Франкенштейн из моих знаний, моего характера и остатков Коленьки, что прятались где-то на задворках.

      Прошло несколько мгновений, а ливень уже уходил на запад, унося с собой что-то бесконечно дорогое и ту страшную силу, что вернула с хрустом меня в этот мир. Я чувствовал, что уходит это навсегда, и я больше никогда не стану вспоминать то, что было раньше.

* * *

      В процессе дальнейшего обследования местности были обнаружены: туалет типа «сортир», сарай, старенькая банька, заросли каких-то цветов вперемешку с травой, забор из сетки-рабицы, за которым располагалась грунтовая дорога с огромной красочной лужей справа и следами гравийной отсыпки слева. Я уже знал, что налево будет подъем из оврага на мост, ведущий в город. На холодную голову я понял, что мост мне знаком. Видел я его на старых фотографиях оврага у речки Каменки до того, как она оказалась закатана в асфальт и по ней прошла магистраль. В пользу этого факта говорит и название города, в котором я нахожусь. Ново-Сибирск остался собой, пусть и пишется тут по-старому, с дефисом. Получается, что я остался на том же месте, пусть и в каком-то совершенно другом мире. Ближайшая школа находится сразу за оврагом в том самом здании, что при походе в поликлинику я обозначил дореволюционным. Вероятно, ее и закончил мой донор. Это становилось проблемой. Большое количество потенциальных знакомых, ошивающихся неподалеку, грозило постоянными конфузами типа: «Привет, Коля!» – «А ты кто?».

      Забегая вперед, стоит сказать, что мои мысли были пророческими. До встречи с первым «бывшим» знакомым я успел только обследовать сарай, в котором из интересного были обнаружены подшивки газеты «Ново-Сибирский вестник», пара удочек и коробка с исписанными школьными тетрадями. Найденную макулатуру я потащил к себе в комнату, пытаясь не задохнуться от скопившейся в газетах пыли. Пока я выписывал у дома пируэты в попытках открыть дверь, к дому подошел неизвестный мне гражданин и громко крикнул: «Кан, живой, чертяка!». Без колебаний он прошел во двор и открыл эту чертову дверь. Я прошел в дом и плюхнул эту стопку