Потапыч: Остров Пряностей. Cyberdawn

я на койку, став проваливаться в берлогу-пещеру Потапа. Потому что поведение для его мохнатой задницы ни черта не типичное. А про духов я знаю не так и много, и что первым приходит в голову: Потап как-то завязан на леса Зиманды. Мы от них удаляемся, а ему становится плохо. Не факт, что так, но первое, что приходит в голову. Ну и в таких раскладах надо валить со страшной силой с этой калоши, да и чёрт с Корифеем и рядом и прочей фигнёй. Жить (пусть без комфорта и хреново) можно и в жопемира волных земель. А вот без Потапа не факт, что получится, да и меня как бы на войну везут. В общем, понять, что творится с мохнатой задницей, надо срочно.

      Древесно-лиственная берлога предстала перед моим душевным взглядом через минуту. И была древесной, лиственной и всё так же освещаемой светючими ягодами. Хотя, если подумать, света от этих овощей, по логике, не должно хватать на немалое пространство, а освещено всё прекрасно. С другой стороны – это место в мире мёртвых, нави или каком-то мистическом плане, так что логика и законы физики здесь применимы весьма условно.

      А сам Потап вызывал практически жалость: валялся этакой тряпочкой, с несчастной мордой, медленно перекатываясь.

      – Что это с тобой, Потап? – поинтересовался я, на уже серьёзно обеспокоенный.

      “И сюда добрался, шебуршень беспокойный! Плохо мне, у-у-у…” – недовольно сообщил мне топтыгин.

      – А что случилось-то?

      В ответ Потап, постанывая и порыкивая, завалил меня мыслеобразами. Поскольку это были мыслеобразы, то общий эмоциональный посыл был: “это ты во всём виноват”, “не особо виноват, но не я же”, ну и “пока ты на этой бесовской таратайке – я буду спать!”

      Разбор привёл к тому, что я умеренно и не слишком сильно поржал. Дело выходило вот в чём: у Потапа нарисовалась… морская болезнь. Причём зрительно-психологическая, а не физиологическая. Этому деятелю было интересно, но та часть восприятия меня, что была ему доступна, плавно покачивалась туда-сюда. Что за пару часов привело топтыгина в состояние недееспособной страдающей тряпочки (ну, тряпищи, по большому счёту, но так). И оценить иронию момента что мне – нормально, а от картинки его крючит, Потап не мог.

      “Скоти-и-ина” – провыл страдающий мохнатый на мои мысли.

      – Естественно, – честно и не без некоторой гордости признал я. – Только мы же уже плавали на речном корабле. И всё было нормально.

      “Я за тобой не смотрел почти”, – буркнул Потап. – “И там так не качалось!!!”

      Разбор полётов выявил такие вещи: во-первых, Потап в момент, когда мы плыли к Золотому, приглядывал за мной редко и вполглаза (ну кроме акта пожирания духов-рыбы, само собой). Занят был, судя по недооформленным образам, “душевной хирургией” меня любимого, вроде и в теле что-то менял относительно эталонного беролака. Ну а про огненного жаба можно и не говорить, хотя сама идея мне его подложить, очевидно, зародилась в медвежьей башке как раз по аналогии: он как бы этим и без того не первую неделю занимался, в смысле, душевно хирургичил.

      Во-вторых, как понял уже я, Гордость