(Не)добрый молодец: Зимогор. Алексей Птица

чернил начала медленно ползти по кончику пера, собираясь в большую каплю, и готовилась вот-вот пасть на пергамент. Заметив это, чернец стряхнул её обратно в медную чернильницу. Наконец, он решился.

      «А в 17 день июля тот же крестьянин вновь впал в слабость и долгий сон, а вечора заснул, а в полдень поднялся. И поведал он жонке своей, а та другим рассказала, и сам он подтвердил бысть при народе. И приходил к нему святой Георгий, да на коне белом, и молвил, руками окровавлеными к телу прижимая меч свой вострый: «Настала беда великая, и восстанут мёртвые и восставать и дале будут, пока святость да благость людская их на том не остановит. А надобно на то, шоб пришёл в наш мир кто с другого мира и поверил в святость свою и других научил тому, а если не бысть тому никогда, то нескоро люд русский с той напастью справится. А через них и дальше она пойдёт. А и на всё воля Божья! Бог не на небе, Бог в душе должон быть! Позабыли люди Бога, прогневили его, за хлеб и власть передралися, за то и карает он их дланью своей. За наши пригрешенья придёт в этот мир безбожник и с безбожниками сразиться за Господа нашего, аминь! А и недобрый молодец звать его позывать! А о том, мало кто знать будет. Да и на всё то воля Господа нашего преславного, аминь!»

      На том блаженный крестьянин более ничего и не сказал, а потом и то забыл, что сказал. А через два дня заболел падучей, да в муках помер. А рассказ его многие помнят, да друг другу передают. А што оно всё значит, и кто это с другого мира, так-то загадка большая, и не знамо никто про то».

      Чернец задумался. Непонятно сие пророчество, туманно оно, а мертвяков всё более и более становится, скоро и за околицу не отойдёшь, и за стену монастырскую не выйдешь. Крестьяне бегут под защиту стен, либо работают только с охраной. Поля необработанные стоят, а скоро уборка, кто же хлеб да зёрна другие будет убирать? А ежели не убирать, так на то опять голоду быти.

      Монах горестно вздохнул. Что делать, он не знал. Их монастырь обладал высокими крепкими каменными стенами, построенными ещё в незапамятные времена, выдержавшие не одну осаду, а всё же страшно. Сегодня ты человек, а завтра уже бес. И как спастись от той напасти – никому неведомо и откуда она пришла и когда уйдёт – всё в темноте дремучей. Всё в напасти падучей.

      А пока крестьяне за голову хватаются, в городах да весях власть бояре делят. Да восстания с казацких земель, да с окраины польской грабить идут. И всё им мало, и мертвяков не боятся. Оно, мож, и лучше, мертвяку всё равно, кто перед ним, лях или литвин, абы русский аль татарин. Он всех жрёт, не смотрит ни на возраст, ни на положение. Стар или млад, девка или мужик, страшно́ это. Ох и страшно.

      Старый монах горестно вздохнул, потом закашлялся, надсадно кхекая в сухой кулак. Переждав приступ кашля, мучивший его последний год, он стал складывать на полку письменные принадлежности. Завершив уборку, закрыл и убрал медную чернильницу, выкинул исписанное перо, перекрестился на икону, прошептал молитву и лёг спать.

      Толстый огарок восковой свечи медленно оплывал, считая минуты и освещая затихшего на жёстком лежаке