Мужик в царском доме. Записки о Григории Распутине (сборник). Илиодор

через покровительство друга в 1909 г. возвращен был вновь в Царицын, «праведник» стал казаться ему «ангелом», вызывавшим в то же время инстинктивно «крайнее отвращение». Два года находясь с последним в тесных отношениях, он собирает материал и начинает кампанию против Распутина с «богатырем мысли и воли», «великим и праведным человеком» епископом Гермогеном.

      16 декабря кампания оказалась проигранной. С этого момента начинается изменение настроений и взглядов Илиодора, приведшее к снятию сана и к отречению от церкви. Это произошло 18 ноября 1912 года. «Иначе поступить не мог, – пишет Илиодор в своих воспоминаниях. – Налетел вихрь, сломал вал и махи мельницы ума моего, опрокинул ее самое и разбил ее. Поднялся шквал, девятый вал, изломавший мачты и паруса, в щепки обратил корабль сердца моего. Нашел ураган сильный, могучий и одним бурным движением своим обратил в жалкие развалины дом души моей. Какая-то неведомая сила как будто взяла мозги мои, кровь мою, сердце мое и дала мне новые мозги, новую кровь и новое сердце…

      30 ноября 1913 г. в «Русских Ведомостях» появился фельетон А. С. Пругавина, написанный с явной симпатией к «мятежному экс-монаху». Автор говорил, правда, не столько от себя, сколько от имени знакомого толстовца, заинтересовавшегося личностью Илиодора и посетившего его в Донской области… «С своей стороны я предупредил г. Г., – писал А. С., – что лично меня больше всего интересует вопрос о искренности Илиодора вообще и в частности об его обращении из Савла в Павла, затем, что мне хотелось бы выяснить то необыкновенное влияние, какое он несомненно оказывал на народные массы и, наконец, в-третьих, может ли Илиодор при известных условиях сделаться вождем религиозного движения, если бы такое вспыхнуло в России». На г. Г. Илиодор произвел впечатление «человека глубокого религиозного чувства» и страстного темперамента. Влияние его корреспондент А. С. Пругавин объяснял, с одной стороны, «глубокой любовью, которую он питает к народу», с другой – «большой гипнотической силой». Илиодор-де сознает эту «силу» и на нее возлагает «свои надежды в преобразовании простого православного народа». «Преобразования эти он думает совершить не только в области религиозного сознания, но и в области социальной жизни»… «Мятежный монах», считавший себя в 1911 г. «непобедимым», по-видимому, зашел уже слишком далеко. Привлеченный по ст. 73, 74 и 103, он предпочел сделаться эмигрантом. Может быть, действительно началось «просветление»?

      Лично у меня резкое превращение Илиодора всегда возбуждало некоторое сомнение, несмотря на авторитетный голос А. С. Пругавина, неоднократно уже выступавшего в «Русских Ведомостях» со статьями об Илиодоре после его отречения от церкви. Обстоятельства, сопровождавшие перерождение Илиодора, заставляли с большей критикой подходить к тому же неофиту русской общественности, каким выставлялся новообращенный Савл. Илиодор в своих воспоминаниях подчеркивает, что своими разоблачениями он исполняет как бы гражданский долг, –