Декабристы и русское общество 1814–1825 гг.. Вадим Парсамов

Россию пеплом, кровью и славой»[94].

      Летом 1814 г. Н. И. Тургенев обдумывал обширный план истории войны 1812 года и заграничных походов. Он намеревался показать роль каждой из европейских держав в победе над Наполеоном. Судя по плану, Тургенев хотел опровергнуть широко распространенное мнение в европейской публицистике того времени, что решающую роль в разгроме Наполеона сыграла Англия: «Предрассудок в пользу Англии – опровержение сего и похвала Англии. Что сделала Англия. Что сделала Гиспания. Опровержение общего мнения, что зима выгнала Французов из России. Армия и народ, а не холод выгнали Французов. Бородино, Красное и проч.»[95].

      История для декабристов никогда не была лишь констатацией фактов. Она имела воспитательное значение, и применительно к войне 1812 года такой подход требовал в первую очередь изображения патриотизма и воодушевления, проявленных русским народом. В письме к военному историку Д. П. Бутурлину М. Ф. Орлов писал: «У нас так мало пишут об России, так мало занимаются собственною нашею славою, что всякое сочинение, касающееся до отечества нашего и представляющее его во всем блеске возрождающейся славы, будет принято с восхищением»[96]. И в связи с этим война 1812 года как бы сама собой приходит на память декабриста: «Я не привык смотреть на вещи и обстоятельства с дурной стороны и смело скажу, что в 1812 году, когда столь ужасные несчастия угрожали нашему отечеству, я был из числа тех граждан, кои не отчаивались в победе. Тогда наше положение было гораздо выше нынешнего. Некоторый дух отечественности, порождающий все великие силы. Мы сражались против целой Европы, но целая Европа ожидала от наших усилий своего освобождения. Вспомни согласие общих желаний, вспомни благотворное содействие всех благомыслящих людей, когда наши войска, переходя из земли в землю, основывали везде возрождение народов»[97].

      Единение народа – вот что представлялось главным для декабристов в войне 1812 года. Это составляло дух военного лихолетья и это в конечном итоге явилось спасительной силой для России. Поэтому официальная историография войны, подчеркивающая роль Александра I и тех военачальников, которые пользовались влиянием при дворе, вызывала у декабристов резкое неприятие. Так, С. Г. Волконский писал о П. Д. Бутурлине, авторе «Истории нашествия императора Наполеона на Россию в 1812 году»: «Курил фимиам, кто еще жив и в силе, а падших не помнил и иногда чистые заслуги других порочил из вида лести к другим»[98]. Другого официального историка войны 1812 года, А. И. Михайловского-Данилевского, Волконский назвал «лакеем»[99]. Точно так же официальных историков оценил и другой декабрист – М. И. Муравьев-Апостол: «У Богдановича большое сходство с известным Данилевским. Одни и те же замашки лакействовать»[100].

      К сожалению, историю 1812 года в таком виде, в каком они этого хотели, никто из декабристов не написал. Хотя многие из них отвечали тем требованием, какие Федор Глинка предъявлял к будущему историку. Тем не

94

Штейнгейль В. И. Записки касательно составления и самого похода Санкт-петербургского ополчения против врагов отечества. СПб., 1915. Ч. 2. С. 183.

95

Тургенев Н. И. Дневники за 1811–1816 годы. СПб., 1918. Т. 2. С. 257–258.

96

Орлов М. Ф. Капитуляция Парижа. С. 62.

97

Там же. С. 63.

98

Волконский С. Г. Записки. Иркутск, 1991. С. 102.

99

Там же. С. 307.

100

Цит. по: Волк С. С. Исторические взгляды декабристов. С. 423.