Загадка таинственной дороги. Мел Хартман

не кислое. Дом быстро оправился ради гостьи.

      – То есть он волшебный? – спросила София. – Твой дом?

      – Да.

      – И ты в нём живёшь?!

      Эбигейл кивнула.

      – А где твои родители?

      – У меня их нет. Я живу одна. Ну, не совсем, конечно. Со мной сам Дом и Гуапа.

      София взглянула на пёсика.

      – Это она – Гуапа?

      – Он, – поправила её Эбигейл. – Я думала, что это девочка, когда дала ему имя. Надо было внимательнее присмотреться. Глупо вышло, знаю.

      Гуапа зарычал, и София рассмеялась.

      – Он что, сказал: «Я уж»?

      – Скорее «да уж», – уточнила Эбигейл, строго глядя на Гуапу. – Он у нас с характером. И его рычание часто походит на слова.

      – Может, он такой злой из-за своего девчачьего имени? – предположила София. – Ты же знаешь, что это значит «хорошенькая»?

      Может, так оно и было, но менять имя казалось уже как-то поздно.

      – Давно он у тебя?

      – Ну, э-э… – Эбигейл замялась.

      Она никак не могла припомнить первую встречу с Гуапой. Как ни старалась, в голове ничего не всплывало. И Эбигейл сама раньше над этим не задумывалась. Разве это не странно? В ней зародилось непривычное зерно любопытства. Почему она не помнила родителей? И как очутилась в Доме? Всё это так чудно…

      – Эбигейл? – позвала её София.

      – Хм, не помню.

      – Ладно. Кстати, платье у тебя необычное. Такое старомодное.

      Эбигейл опустила взгляд на платье с кружевом на подоле, большим белым воротничком, пышными рукавами. Значит, оно старомодное? Вот как? Но вся её одежда такая. Девочку никогда не интересовала мода, но, если подумать, все её гости выглядели совершенно иначе.

      Ей часто встречались девочки в штанах, в более простых силуэтах. На Софии и вовсе были шорты из плотного синего материала и красочная майка. Эбигейл смутно припомнила, что леди не положено обнажать колени и локти, но разве могло такое быть, что при ней сменились эпохи? Она затруднялась сказать, сколько лет провела в Доме. Память и здесь её подводила.

      – Но оно красивое, – добавила София.

      – Спасибо. Скажи, а почему ты такая грустная?

      Глава 3

      Губы Софии дрогнули, и она сморгнула слёзы.

      – Ничего серьёзного. Честно, даже неловко об этом говорить. Я такая глупая!

      Эбигейл накрыла её руку своей.

      – Расскажи. Все проблемы важны, какими бы незначительными они ни казались. Если тебя что-то печалит, значит, это важно.

      Гуапа запрыгнул гостье на коленки и тявкнул, кажется, что-то про «утешение», а может, и «угощение». С ним никогда не угадаешь. Всё-таки маленький негодник любит подкрепиться.

      София погладила Гуапу по спине и тихо произнесла:

      – Я очень-очень плохо рисую.

      Перед ней тут же возникли бумажные салфетки, и она взяла одну высморкаться.

      – Вроде ничего страшного. Многие рисовать не умеют. Но мои родители оба художники. У них картины великолепные, а я даже дерево изобразить не могу. И мне особенно грустно от того, с каким разочарованием они на меня смотрят!

      Эбигейл