Ночевала тучка золотая. Солдат и мальчик. Анатолий Приставкин

сюды батон!

      Схватил Сашка батон, а там еще и хлеб мешает. Начал Колька под хлебом искать, дернул руку, мол, руку-то отпусти, как же я достану?

      Отпустила деваха руку – Колька и рванул. А Сашка с батоном давно летел к поезду.

      Так это все выглядело: впереди Сашка с батоном, потом Колька, а по его пятам пшеничная деваха и ее муж.

      Деваха раскалилась до того, что Колька ее тепло спиной слышал.

      Но не до смеху ему было, хоть дева ширше своего роста, а шпарит так, что не отстает, и страшно ему. Догонят – убьют. Эти уж точно не пожалеют. Тут и другие торговцы подхватили, для них гон воришки – развлечение. А бить – так и вовсе душу отвести…

      Крик на весь базар:

      – Держи-и! Укра-а-а-ал!

      Весь эшелон в окна выставился. Тоже зрелище, как в театре.

      Подмосковные ребята

      Жулики-грабители:

      Ехал дедушка с навозом

      И того – обидели-ли!

      Из всех пятнадцати вагонов, из ста окошек пятьсот насмешливых рож, пятьсот ядовитых глоток. Крик, хохот, рев, визг, подначки. Кто во что горазд:

      – Эй, Воронеж, хрен догонишь!

      – А догонишь – хрен возьмешь!

      – Эй, мужа, гляди, потеряла!

      – Не баба – паровоз! Выпусти пар, а то взорвешься!

      – Может, ее к поезду – вагоны толкать?

      – Буфера велики!

      Кто-то модную песенку заорал, ее подхватили: «Поезд едет из Тамбова прямо на Москву, я ляжу на верхней полке и как будто сплю… Пари-ра-ра! Держи вора!»

      Из окон посыпались огрызки, бутылки, банки, они-то и притормозили вражеское продвижение фашистско-мамаевых орд. Как всегда в истории, исход сражения в конечном итоге решал народ.

      Сашка первым подбежал к своему вагону, ухватился за поручень, оглянулся.

      Колька поскользнулся, выронил кусок хлеба, который держал в руке. Нагнулся подобрать, второй уронил.

      А деваха, грозя в окна кулаком, уже топочет рядом с Колькой. Вот-вот ухватит. А сзади мужичишко. А какой-то парень из добровольцев потеху себе устроил. А там еще, еще бегут…

      – Брось! – закричал Сашка изо всех сил. Отчаянно, на весь Воронеж. – Брось! Брось! Брось!

      Колька растерялся, но уже дыхание над собой услышал! Не дыхание, а шипенье будто, скрежет и лязг: не меньше как танк на него наезжает!

      Чуть не на четвереньках, на руках и ногах запрыгал, за лесенку руками схватился, а уж деваха его за ноги тянет.

      Сашка и проводник вцепились в Колькины подмышки, рвут к себе, а деваха к себе, растягивают, как гармошку. Орет, голосит, визг поросячий! И парень рядом…

      Рванули бедного Кольку, так рванули, что осталась у девахи в горсти Колькина штанина.

      А парня, что подоспел и руки протянул, проводник флажками по морде да сапогом добавил.

      – Не лезть! – закричал. – Шелгунщиков не пущаем! Ха! Спекулянты несчастные! Ме-шоч-ники!

      И снова полетели в них из окон банки-склянки, а кто-то попытался мочиться на ходу…

      Под улюлюканье,