Самый лучший комсомолец. Том 1. Павел Смолин

руководителем. – Захерт Бронислава Вацлавна, одна тысяча восемьсот восемьдесят седьмого года рождения, – с маленькой черно-белой фотографии на меня смотрела остроносая худая бабушка. – Смотрит так, будто фотограф как минимум украл ее любимую вставную челюсть, – показал Вилке.

      – О, уверяю тебя, у Брониславы Вацлавны просто идеальные для ее возраста зубы! – поежилась она.

      – Имела честь быть знакомой? – захотел я подробностей о «художественном руководителе» нашего ансамбля.

      – Зубы хорошо помню, – ощерилась Вилка. – Знаешь какое у нее любимое и единственное наказание? Ты только не пугайся, хорошо?

      – Хорошо, – на всякий случай поежился я и сжал зубы.

      Виталина наклонилась ко мне и на максимальной громкости очень музыкально пропела мне в лицо, широко открыв рот:

      – До-ре-ми-фа…

      – Помнишь я обещал тебя не жалеть? – почесав пальцем в немного оглохшем ухе, спросил я. – Конкретно здесь – не работает. Это же чистой воды садизм!

      – Однажды полтора часа подряд на меня так орала, – поежилась Вилка. – «Слух исправляла».

      – На Шаляпина поди в тиятры ходила, – заметил я.

      – Ой, бл*дь, – впервые на моей памяти выматерилась Виталина, закатив глаза. – Куда и с кем она только не ходила! «Да я с самой Надеждой Константиновной морковный чай пила в семнадцатом!» – передразнила она.

      – Уволить можно? Она мне из ребят весь рок выбьет, – спросил я и на всякий случай уточнил. – Точно не из-за тебя – че она вообще в современной музыке понимает? Как только примочки готовы будут, вообще инфаркт отхватит от звуков будущего.

      – А давай подождем? – с доброй улыбкой попросила Вилка.

      – Не, призрак Надежды Константиновны мне любимую подругу не простит, – хохотнул я. – Но я понял – можно.

      – Это – твой проект, Сережа, – улыбнулась Виталина. – Можешь увольнять и набирать кого хочешь.

      – Больше некого, – пожал я плечами и оживился. – Слушай, а существует еврей, который с позиции художественного руководителя ВИА сбежит в Израиль с пользой для дела?

      – В этом направлении с агентурой все хорошо, – покачала она головой.

      – Тогда найди, пожалуйста, обычного толкового мужика не старше тридцати, – попросил я.

      – Хорошо, – покладисто кивнула Вилка.

      Прибыли на место, припарковались и прошли в крашенные темно-красной краской металлические ворота мимо «УАЗика»-«таблетки», который централизованно привозит и увозит ребят на «репточку».

      Поднялись по состоящему из трех облупленных ступеней крыльцу, Вилка открыла передо мной деревянную дверь – немножко глумится над «больничным» этикетом – и по скрипучим, давно не крашеным доскам мы дошли до сидящего за столом седого тщедушного дедушки под плакатом о правильном надевании противогаза.

      Подслеповато поправив очки, он прищурился на нас. Поздоровались-представились, и были допущены в левый от дедушки коридор. Миновав двери с табличками от 1 до 14, зашли в пятнадцатый, откуда играла музыка.

      На сооруженной