Непокорная. Жена по договору. Ольга Герр

платья, которые она носила. Я принюхалась к одному. Пахло лавандой от моли, не мамой.

      Мама была заложницей в этом доме. Эта комната – ее тюремная камера, и теперь она досталась мне по наследству. Вот только я жертвой быть не планирую.

      Вернувшись в спальню, я примостилась на край кровати, взгляд упал на картину. Та висела строго напротив, так что, садясь или ложась на кровать, видишь именно ее.

      Мама годами любовалась этой картиной, и я тоже на нее засмотрелась. Пожалуй, это самый странный предмет в комнате. С виду вроде картина как картина – размером примерно пятьдесят на пятьдесят сантиметров, золоченая рама, холст, но вот изображение…

      На картине был мой интернат! Я даже встала, подошла ближе и изучила изображение. Ошибки быть не могло. Я узнавала детали. Все совпадало вплоть до щербинок на ступенях крыльца. Но откуда он здесь взялся? Причем это не фото, а рисунок.

      Догадка осенила вспышкой молнии – это же мама повесила картину! Она знала, где я. Так она как будто держала со мной связь. Неужели скучала? Тогда почему не забрала домой? И почему бабушка не нашла меня раньше, если у нее под носом была такая подсказка? Что-то не сходилось…

      Мина сказала, что мама была несчастна здесь. Возможно, мне она желала лучшей участи, вот и отправила куда подальше. Но не срослось. Судьба сделала круг, и вот я здесь.

      Я все еще не собиралась задерживаться под опекой леди Маливы дольше, чем требуется. Месяц, мне надо продержаться один месяц. Не такой великий срок.

      За свою жизнь не боялась. Очевидно, что я нужна живой. Восемнадцать лет меня искали, пытались заменить сестрой не ради того, чтобы привезти домой и убить. А потому без всяких опасений я устроилась на ночлег. День выдался сложным, я устала.

      Проблемы начались уже следующим утром. Моя одежда пропала! Горячо любимые джинсы, обожаемые кеды и далеко не самая худшая футболка попросту исчезли.

      Вместо них на стуле висело платье. Ненавижу платья! Тем более это было ужасно неудобным – пышная юбка в пол, лиф, сжимающий грудь, длинные узкие рукава. Платье как будто нарочно пошили так, чтобы носить его было максимально некомфортно.

      А тут еще какая-то девица заглянула в спальню, помочь мне одеться. Пацепив клипсу-переводчик, я открестилась от «заманчивого» предложения:

      – Спасибо, не надо. У меня есть руки, я как-нибудь справлюсь сама.

      Выставив ее за дверь, я не без труда натянула платье. В процессе прокляла все на свете – леди Маливу, местную моду и даже то, что родилась девочкой. Почему мне так не везет? У меня, наверное, самый несчастливый гороскоп в мире. Я рождена страдать, мой камень – кирпич, а тотемное животное – жаба.

      К платью прилагались окончательно добившие меня туфли на небольшом каблуке. Я честно их надела и даже прошлась. Расставив руки в стороны для равновесия, осилила пару шагов, а затем пошатнулась, запуталась в ногах и едва не упала носом в пол.

      – Нет уж, – ворчала я, скидывая туфли. – В них я себе шею сломаю на лестнице.

      Лучше босиком. В доме тепло и чисто.

      Заплетя косу, я спустилась к завтраку.