Легенда о мертвой Джинни. Энни Кей

объективных причин. Ну, скажем, не совсем без причин: большая набожность моей матери не уберегла ее, а, на мой взгляд, даже усугубила и без того печальное состояние. А в свете разговора о суициднице перспективы казались мне еще более бесплодными: ну что мне может рассказать престарелый священник о девчонке? Что он иногда встречал ее на улице? Но выбирать мне особенно не приходилось, а Генри даже настаивал на том, чтобы я поговорила. Ему, конечно, было виднее.

      Мыслями я то и дело возвращалась к отправителю письма. Первоначальная гипотеза, что его написала Дилан, быстро исчерпала себя. Но кто-то же все-таки отправил письмо. И если это не был никто из семьи Микки, может, кто-то из семьи Бобби?

      После «радушного» приема матери второго мальчика врываться в семью Джентли я не спешила. Дилан рассказала, что, в отличие от их собственной семьи, у этих она была полной: муж, жена и даже ребенок – совсем еще маленькая сестра Бобби, появившаяся на свет несколько месяцев назад. Мне всегда было интересно, есть ли жизнь после того, как судьба отбирает у тебя единственного сына, дочь, любимого человека. Кажется, Джентли пытались жить дальше и создали себе новый смысл жизни, который сейчас занимал все их время. Маме Микки на такое надеяться не приходилось.

      Бередить их раны мне совсем не хотелось. Но я была эгоистом, который пытался им помочь, как бы парадоксально это ни звучало. А значит, мне требовалось собрать в кулак всю свою смелость или даже призвать на помощь имевшуюся во мне наглость и хоть как-то пообщаться с Джентли, выбрав любой подходящий повод.

      Это было моим планом на следующий день. День, который следовало непременно занять, чтобы после него снова встретиться с Генри на конюшне, где он обещал «лишить меня лошадиной девственности».

      После первого эмоционального завтрака с Джорджем и Ритой я решила, что буду есть в своей комнате, других ресторанчиках или в присутствии других посетителей «Кабана и хряка». Последний способ был легко реализован вечером: я ела пивные закуски, находясь в окружении местных жителей, которые хотя и продолжали бросать на меня противоречивые взгляды, все же утратили первоначальный интерес ко мне и посматривали на меня все реже. Остаток вечера заняла систематизация полученных сведений, которая меня совершенно вымотала, и я завалилась спать.

      Раннее туманное и откровенно холодное утро вырвало меня из сна и подсказало мне, что нужно быстренько сбежать от утренней встречи с моими хозяевами: о том, что они еще не вставали, можно было легко догадаться по абсолютной, звенящей тишине. Впопыхах натянув на себя половину содержимого чемодана, я выскочила на улицу.

      Погода в Холмсли Вейл уже не вызывала того удивления, что еще два дня назад. Тем не менее утренний туман крепко захватывал легкие в тиски холода, так что я даже стала хватать ртом воздух, как рыбка на берегу. Быстро перебирая ногами, я пошла на свет ближайшей горящей витрины, даже не понимая, что там внутри, да и не особо об этом заботясь. «Вот так и начинаются фильмы ужасов», – промелькнула мысль, прежде