Потоп. Огнем и мечом. Книга 2. Генрик Сенкевич

и такое их множество, что только отцовской твоей доброте я обязан прощением. Но во всех этих грехах нет одного – неблагодарности.

      – И вероломства!.. Ты покаялся мне во всех своих грехах, а я не только простил тебя, как отец, но и полюбил тебя, как сына, которого Бог не дал мне и без которого мне порою тяжко жить на свете. Будь же мне другом!

      С этими словами князь протянул руку, а молодой рыцарь схватил ее и, не колеблясь, прижал к губам.

      Они долго молчали; внезапно князь вперил в Кмицица взгляд.

      – Панна Биллевич здесь! – промолвил он.

      Кмициц побледнел и пробормотал что-то невнятное.

      – Я нарочно послал за нею, чтобы кончился раздор между вами. Ты увидишь ее сейчас, траур после смерти деда у нее уже кончился. Голова у меня пухнет от работы, но я все-таки сегодня поговорил с мечником россиенским.

      Кмициц схватился за голову:

      – Чем отплачу я тебе, ясновельможный князь, чем отплачу?..

      – Я ясно дал понять пану мечнику, что моя это воля, чтобы вы поскорей поженились, и он не станет противиться. Я велел ему исподволь подготовить девушку. Время есть. Все зависит от тебя, а я буду счастлив, коли ты получишь награду из моих рук, и дай тебе Бог дождаться и многих других наград, ибо ты далеко пойдешь. Грешил ты по молодости лет, но и славу на поле битвы снискал немалую… и все молодые готовы следовать за тобой. Клянусь Богом, ты далеко пойдешь. Не для такого это рода, как твой, – править в повете. Ты, верно, знаешь, что ты в родстве с Кишками, а моя мать была из рода Кишков. Тебе нужно только остепениться, а женитьба для этого наилучшее средство. Бери же девушку, коли она тебе по сердцу, и помни, кто дает ее тебе.

      – Ясновельможный князь, я обезумею! Жизнь моя, кровь моя принадлежат тебе! Что должен я сделать, чтобы отблагодарить тебя, что? Говори, ясновельможный князь! Приказывай!

      – За добро отплати мне добром. Верь мне и знай: все, что я совершу, я совершу для общего блага. Не отступайся от меня, когда будешь видеть измену и предательство других, когда будет кипеть злоба, когда меня самого…

      Тут князь оборвал речь.

      – Клянусь! – с жаром воскликнул Кмициц. – Слово рыцаря даю до последнего вздоха стоять за тебя, моего вождя, отца и благодетеля.

      При этих словах Кмициц устремил полные огня глаза на князя и ужаснулся, увидев, как изменилось вдруг его лицо. Оно побагровело, жилы вздулись на нем, на высоком лбу выступили капли пота, и взор сверкал необычайно.

      – Что с тобой, ясновельможный князь? – с тревогой спросил рыцарь.

      – Ничего, ничего!

      Радзивилл встал, торопливо подошел к аналойчику и, схватив распятие, заговорил отрывистым, сдавленным голосом:

      – На этом кресте поклянись, что не покинешь меня до самой смерти.

      Невзирая на весь свой пыл и готовность служить князю, Кмициц минуту смотрел на него с изумлением.

      – Поклянись… на этом распятии! – настаивал гетман.

      – Клянусь… на этом распятии! – произнес Кмициц, кладя пальцы на крест.

      – Аминь! – торжественно произнес князь.