Свет мой, зеркальце. Анастасия Борчанинова

в первую очередь: у меня отключатся наушники.

      Я посмотрела на табло над входом в вагон и тихонечко порадовалась: ехать оставалось всего ничего, пара станций. Я поправила на плече розовую спортивную сумку, которая постоянно сползала. С одной стороны, идея пойти на карате и исполнить свою детскую мечту была классной, но с другой – тащиться с тренировок в такое время я бы не пожелала никому. Даже своему бывшему. Хотя нет, ему бы как раз и пожелала.

      Наконец, я вывалилась на платформу и поторопилась к ползущему наверх эскалатору. Встав на ступеньку, я внутренне взвыла: почему так медленно? Я никогда не отличалась терпением, поэтому ожидание чего-либо всегда превращалось для меня в пытку.

      Засунув руку в карман и теребя в пальцах фантик из-под карамельки, я украдкой разглядывала тощий поток пассажиров, спускающихся в толщу подземки. Я с любопытством проводила взглядом девушку в ярко-оранжевом вязаном капоре с лисьими ушками и подумала, что хотела бы иметь нечто подобное. Вязать сама я никогда не умела и, видимо, не научусь, так что стоит поискать мастера, который мог бы связать мне схожую вещицу на заказ.

      У выхода из метро я немного замешкалась, застегивая черный пуховик и накидывая на голову капюшон, который обычно заменял мне шапку. Видела бы меня моя мать сейчас – точно прибила бы. Вероятно, её вопли слышали бы все люди в радиусе нескольких километров. Но раз она не видит, значит, всё в порядке.

      Я выкатилась на улицу, где с темного, затянутого тучами неба валил снег. Комочки ледяного пуха кружились и танцевали в свете фонарей, плавно опускаясь на промерзшую тротуарную плитку. Снег шел уже давно. Люди протоптали в нём извилистые тропки, осторожно продвигаясь друг за другом. Ноги вязли в рыхлой бело-серой кашице, и я то и дело на какие-то доли секунды теряла равновесие, чтобы вновь поймать его.

      Я остановилась возле подъезда и нашарила в кармане ключи. От соседства с моей ладонью металл был теплым и приятным на ощупь. Домофон поприветствовал меня радостной трелью, и я проскользнула в подъезд. Наверное, у каждого подъезда есть свой неповторимый запах: где-то пахнет жареной картошкой, где-то пирогами, а где-то общественным туалетом. У нас вечно пахло свежими грибами, не знаю, почему. Я осторожно обошла чей-то велосипед, пристегнутый к перилам, и вызвала старенький дребезжащий лифт.

      Я повернула ключ в замке и осторожно шагнула на коврик в прихожей, стараясь не топтать у порога. В конце концов, вытирать грязные лужи придется не кому-то, а мне. Я бросила сумку в угол и с облегчением выпрямила спину, потягиваясь. Наконец-то я дома.

      Скинув ботинки и повесив куртку на крючок, я кинула взгляд в зеркало на стене. Мои короткие каштановые волосы немного растрепались, и я слегка пригладила их пальцами. Папа часто шутил, что мои волосы такие же непослушные, как и их владелица, что ж, в этом он был прав. Я немного грустно улыбнулась сама себе. Когда мы растем, мы не обращаем внимания на подобные мелочи, но потом не можем найти ничего дороже, чем такие крошечные теплые моменты, оставшиеся в нашей памяти.

      Надо бы купить новое зеркало. В этом я вижу себя только по пояс, это никуда не годится. Стоить будет, наверняка, как почка. Ну ладно, как половина почки. А вот интересно, все сравнивают стоимость дорогих вещей с этим внутренним органом, а сколько же он на самом деле стоит? Боюсь, спрашивать такое у браузера не надо… Можно у Нины узнать, она патологоанатом, наверняка в курсе. Хотя это будет весьма странная беседа: «Привет, Нин, а сколько стоят почки?».