Любовь и расчет. Ракель Арбетета

титула и связей твоего отца, – заключила наконец Леди Лоури. – Конечно, только при условии, что он и их не проиграет.

      Хоуп уже собиралась ответить, когда из дверного проема послышался грохот. Виконтесса быстро повернулась и отложила работу в сторону. Затем она встала и подняла руку в ее сторону.

      – Останься здесь, Хоуп. Глэдис! Глэдис, что это было? Генри в порядке?

      На несколько секунд воцарилась тишина, затем грохот повторился, и в коридоре послышалась тяжелая поступь. Раздался возглас удивления, перешедший в крик боли. Это была Глэдис, их старая горничная, давно ставшая членом семьи и второй матерью для Хоуп. Девочка подавила вопль, отражающий голос экономки, прежде чем дверь гостиной распахнулась.

      В комнату вошли трое мужчин. Хоуп никогда раньше не видела никого подобного – не из-за одежды, грубой и темной, но довольно простой, а из-за их невероятного роста и агрессии, которая словно пар исходила от огромных тел. У всех на поясах висели дубинки и современные пистолеты. В два шага они оказались перед леди Лоури, которая застыла как парализованная.

      – А где же ваш дорогой муженек? Он дома? Пришло время ему ответить по счетам.

      У говорящего был сильный, немного невнятный акцент, а голос очень хриплый, но Хоуп все прекрасно понимала, как и ее мать. Беатрис открыла было рот, чтобы ответить, но через секунду закрыла. Ее губы, сухие и сжатые, вибрировали в беззвучном крике, пытаясь подобрать ответ, соответствующий такой грубости. Три вооруженных незнакомца в гостиной виконтессы Лоури; это было настолько немыслимо, что леди потеряла всякий дар речи. Казалось, она больше не может держать себя в руках, словно ей снится кошмар. Это стало еще более очевидным, когда один из мужчин сделал шаг ближе, и она пошатнулась в сторону, едва не упав на стул.

      – Вы в курсе, сколько ваш муж должен нашему боссу? У нас не осталось больше способов повлиять на него, миледи, мы исчерпали все возможные средства. И мы невероятно устали.

      Должно быть, это был их лидер. По крайней мере, так думала Хоуп, стоя посреди комнаты, такая же неподвижная, как и ее мать, хотя внутри у нее все кипело. Только когда один из троих мужчин повернулся и подошел к книжному шкафу, чтобы забрать книги одну за другой, девушка шагнула вперед.

      – Здесь нет ничего ценного!

      Она не знала, откуда взялись силы. Во всяком случае, она заставила самого крупного из мужчин перевести на нее взгляд. Он улыбнулся.

      «Может, я вправду все еще глупый ребенок».

      – А я думаю, что здесь есть что-нибудь ценное, крошка.

      Громила повернулся и протянул руку, свободную от пистолета, в сторону ее матери. Нет, не к ней самой. Он навис над жемчужным ожерельем, которое обрамляло длинную шею женщины и которое она никогда не снимала, даже ночью. Хоуп знала причину: как только она оставит его на комоде, виконт отнесет ожерелье в ломбард, а потом в тот же день растратит полученное состояние в притонах, игорных клубах или других злачных местах, которые только можно представить. И эти деньги улетучатся, как пепел