Сын Петра. Том 7. Поступь Империи. Михаил Ланцов

часа молотьбы хватит. И комбайнер может включать по усмотрению своему сброс. Вот – проверяет. Сейчас должен выключить.

      Так и произошло.

      Раз – и все прекратилось.

      Доехали до края поля. Повернули. Перекинули трубу подачи со шнеком на другую сторону. И снова тронулись…

      Клим Дмитрич смотрел да охал и ахал. Переживал. А как эти машины удалились проходов на десять от края поля – полез проверять чистоту работы. «Бороды» там искать, нескошенные то есть участки. Просыпанные зерна. Браки молотьбы. И так далее.

      Огрехи были. Их даже выискивать особо не потребовалось. Но умеренно.

      – Столько зерна впустую, – покачал он головой.

      – А сколько собрали? Видишь? Прицеп уже полон. Вон сейчас второй трактор подгонит. Сколько на лошадях за это время бы собрали урожая?

      – Потерь было бы меньше.

      – Меньше? – усмехнулся механизатор. – Ежели перестоит хлеб, разве меньше? Зерно-то осыпается. Тут все быстро надобно делать.

      – Да, бывает, – нехотя согласился Клим Дмитрич. – Но ежели всем навалиться…

      – Один комбайн это поле уберет до обеда. А после – еще одно. Спокойно и без спешки. Сколько бы убирали конными жатками? А если дождь? А если град? А если еще какая беда? Про уборку руками и не говорю.

      – Неужто он нам нужен всего на несколько дней в году?

      – А отчего нет? В остальное время он еды не просит. Зато, когда надо, выехал и быстро все собрал.

      Так и пререкались.

      Не сильно, впрочем.

      – А вообще… Клим Дмитрич, чего ты бурчишь-то? – улыбнулся Дементий. – Мог бы ты еще двадцать лет назад о чем-то подобном помыслить? Ты же, как и я, из крестьян.

      – Так-то да… – как-то нараспев ответил председатель.

      Село действительно изменилось.

      Эти относительно небольшие агропредприятия – колхозы – стремительно развивались, и продовольствия стало сильно больше за счет более совершенной агротехники, новых культур и прочего. И жизнь стала сытнее. А вкупе с системой государевых складов – еще и с голодом почти поборолись. Но главное – крепостных не осталось. Вообще. Ни одного. Клим Дмитрич еще по осени прошлого года прочитал в газете – кончились.

      Сначала после бунта стрельцов в 1698 году царь наказал за попустительство церковь, забрав и угодья великие ее, и всех монастырских крестьян. Обратил оных в государственных – считай, вольных. Да, ежели кто посеял что по весне, то до сбора урожай – сиди на месте и трудись, особливо ежели ряд какой заключил. И лишь после страды уходи куда пожелаешь. А ежели по весне ничего не сажал, то и спроса никакого – каждый что вольная птица.