Витражи резных сердец. Лаэтэ.

его, это значит, что и он полюбит тебя, как всех детей Двора. Ты нам подойдешь, ты вполне в его вкусе – из всего леса нашла одно из самых опасных и злых чудищ и влезла к нему прямо под нос. Еще и разозлила в процессе. Все, как он любит.

      Торн усмехается криво.

      – Неправдоподобно звучит, Раш. Он побил его так легко.

      Эгидианец качает головой.

      – Торн. Он – лорд. Туиренн мог распылить Воагхэнн, просто пожелав этого. Дуэль на клинках – это его выступление твоим защитником. Это был ритуал и дань уважения.

      Она отступает на шаг. Она все еще должна поговорить с ним.

      – Послушай, он вернется через пару дней. Будешь слишком нервничать, я решу, что тебе не хватает нагрузок.

      – Ох, нет! – она немедленно взмахивает руками, будто бы срочно что-то вспомнила. – Я ужасно… ужасно ранена. Надо срочно идти отдыхать.

      Она шутит, конечно же. Рашалид это знает. Он также знает, что она не собирается убегать всерьез, поэтому явно не старается, когда делает вид, что бросается ее ловить.

      …Ей начинало нравиться ловить пепельную сталь, даже несмотря на ощущения. Непрекращающийся поток все более сложных задач заставлял ее быть ловчее, но у нее совсем не получалось то, чего от нее хотели. «Проскальзывать», как говорил Рашалид. Если бы она только понимала, как.

      Она не знает, сколько проходит часов, прежде чем она снова выжата и подавлена. Наклоняется, упирается в колени, тяжело дышит. Рашалид ехидно интересуется, не устала ли она, несчастная раненая девочка.

      Она отмахивается – у нее перерыв. Нет лучшего способа отдыхать, чем смотреть, как тренируются другие.

      Ее взгляд цепляется за фигуру, которую она не видела здесь раньше. Не дуэлянт Рашалида, слишком роскошный, с безумным количеством украшений, но такой же бело-золотой и прекрасный. Однако Рашалид никогда, даже когда она на самом деле боялась, не вызывал у нее такого четкого ощущения исходящей от него злобы, как тот белый чужак.

      Только позже она замечает кое-что еще. Цепь в его руке. А на этой цепи…

      …Шаннлис. Она помнит его имя – того даит-аин, который дал ей совет. Он худой, едва в сознании.

      Рашалид прослеживает ее взгляд, и тут же резко качает головой.

      – Не смотри туда. Это Ашберрад. Ты не хочешь, чтобы он тебя заметил, – на ее пустой взгляд он все равно поясняет: – Ашберрад – это один из тех самых образов из ваших жутких историй про кражи и насилие.

      …И вот оно. Напоминание. Напоминание о том, кто вокруг нее, и что она здесь смеет веселиться.

      Ее взгляд снова скользит к Шаннлису. Тот словно чувствует – встречается с ней взглядом. Молящим, еле живым, таким слабым взглядом…

      Что-то снова щелкает внутри, и она выпрямляется.

      – Насколько я особенная с этими моими отметками, Раш?

      – Что?.. – не понимает он. – Одна во всем мире, не считая Туиренна, что ты уже знаешь. И…

      – Насколько я ценна для него?

      – Что?..

      – Мне нужен тот даит-аин.

      Рашалид ругается. Витиевато и ужасно, ужасно грязно. Хватает