Витражи резных сердец. Лаэтэ.

бы ты не проскользнула, да. Ты была бы расходным трофеем, полукровка. А я люблю играть с трофеями.

      Она с мгновение смотрит в его лицо. И когда он выдирает кинжал из ствола дерева, она подается за его рукой, будто бы чтобы освободиться.

      Но ее рука смыкается на рукояти ножа. Пепельная сталь кричит в ее костях о своей ненависти, ей практически больно, вибрация расходится до позвоночника.

      Весь этот гнев она вкладывает в удар, когда всаживает Рашалиду под ребра клинок.

      Он отскакивает, роняет свое оружие. Торн выпадает в реальный мир, падает на траву, но не отрывает от него взгляда – смотрит, как он ругается, выдергивает ее нож и швыряет на землю.

      – Ты сумасшедшая?! – его голос такой злой, что что-то внутри Торн сжимается. Вместе с тем она ощущает злорадство. И смеется.

      – Я знаю, что вас не убить так просто. Но раз уж мы обмениваемся ножами…

      – Да я не о том! Боль нравится?! Пепельная сталь! Она же… – он весь содрогается, и только тогда замечает, что за ними снова наблюдает тот грискорнец, Киранн. – А ты что тут опять делаешь?!

      – Просто восхищаюсь, где ты такое чудо нашел. Тоже любит, когда больно и неприятно… еще и внешне похожи…

      Рашалид швыряет в него свой кинжал с явным намерением промахнуться. Но Киранн понимает намек и снова исчезает.

      А Торн не может сдержать смех. Падает на траву и смеется, а Рашалид только качает головой.

      Ей смешно. Кажется, ей весело.

      Но потом она слышит за спиной знакомый голос Эрратта Туиренна.

      – Делаете успехи?

      Ллар-лорд двора Отблесков и Отголосков спрашивает беззаботно, насмешливо, и это не вяжется со все еще ругающимся Рашалидом. Эгидианец светится от злости – на мгновение Торн думает, неужели и она так выглядит со стороны?

      – Ты был прав, вот что наш самый большой успех, теналь, – Рашалид хмурится и упирает руки в боки. – В остальном все предсказуемо плохо.

      Торн бросает взгляд на Эрратта Туиренна, слишком поздно вспоминая, что не следует смотреть на реликтов прямо. Туиренн слегка приподнимает темную бровь в молчаливом вопросе.

      Рашалид устало вздыхает.

      – Она решила, что я ее насмерть зарезать собрался. Будто ее можно убить одним несчастным тыком ножа.

      – Раш, – то, как темный реликтовый лорд произносит это, навевает мысли о тепле, заботе и доме. Торн никогда не связывала такие эмоции с реликтами. – Раш… люди за пределами леса не знают о нас ничего. Будь снисходительнее.

      – Я сама снисходительность, а ты меня не ценишь.

      Торн откидывает голову назад, прижимаясь к широкому стволу и переводит взгляд с одного реликта на другого. Вот они, перед ней, неземные, прекрасные, непостижимые, и такие… обычные в этой перепалке, что у нее ничего не укладывается в голове. Говорят, как могла бы говорить она с Майли, когда все еще было хорошо. Спорят, как могла бы спорить она с Молли.

      – Я заберу твою подопечную? – спрашивает Туиренн, будто кто-то мог возразить лорду Двора.

      Рашалид пожимает плечами.

      – Да, конечно. Мне есть над чем подумать, так что можешь