В середине века. Сергей Снегов

понимаю…

      – Ладно, скоро поймете. Меня зовут Сахновский, я помощник нашего старосты. Вам пока придется приткнуться на полу у дверей, нары предоставляются по мере накопления тюремного стаже. Недели две помучаетесь в общей куче, а потом в полное удовольствие, как в гостинице, вдвоем на коечке – валетом. Вопросы есть?

      Петриков подумал и спросил:

      – Вы сказали, что помощник старосты. Могу я узнать, кто староста?

      – Староста у нас вон тот, полный, видите? Мартынов Алексей Федорович, авиаконструктор. Слыхали о таком?

      – Еще бы! – с уважением сказал Петриков. – Кто же не знает – знаменитость! Неужто и его тоже?.. Вот не ожидал – здесь познакомиться! Такая, можно сказать, фигура!

      – Говорю вам, народ как народ – люди… Еще порадуетесь, что попали к нам. Садитесь и отдыхайте, пока не вызвали на допрос.

      Сахновский возвратился к Мартынову и присел рядом.

      – Напрасно не подошли, – сказал он. – От этого директора духами несет – роскошь! Хоть бы подышали старыми запахами.

      – Лицо у него нехорошее, – отозвался Мартынов. – Холеное, самодовольное…

      – Рожа не первого сорта. Да ведь человек не только из рожи состоит.

      Мартынов поднялся.

      – Подойти надо. Он, конечно, осведомлен, что происходит в мире.

      Петриков, усевшись на полу, с охотой рассказывал политические новости. Комедия невмешательства в испанские дела продолжается, Франко постепенно заглатывает Испанию. Гитлер сожрал Австрию, теперь точит зубы на Чехословакию – видимо, со дня на день отхватит у чехов солидный кусище. В газетах пишут, что у него появились сверхмощные самолеты, так и формулируется: «Гитлер над Европой». По всему – большая война на носу.

      Мартынов лежал с Сахновским валетом на одних нарах. Ночью становилось так душно, что некоторые просыпались от учащенной толкотни пульса. Сахновский, проснувшись за полночь, заметил, что Мартынов не спит. Он окликнул старосту:

      – О чем, Алексей Федорыч?

      – Да так, – сказал Мартынов. Он заложил руки за голову и задумчиво смотрел на низенький грязный потолок. – Надо бы нам по-научному определить вонь в камере. Я придумываю математические единицы для оценки духоты атмосферы…

      Сахновский сел около Мартынова, постаравшись не задеть ногой лежащего под нарой новичка.

      – А если по-серьезному, Алексей Федорыч?

      – Немцы заканчивают программу реконструкции воздушного флота, – сумрачно сказал Мартынов. – Слышали от этого директора о сверхмощных самолетах? Я и без него кое-что знаю об их программе – истребители, не имеющие себе равных, пикирующие бомбардировщики, скоростные тяжелые бомбовозы… Со всей немецкой основательностью, с отнюдь не немецкой спешкой – понимаете? А у нас – новые конструкции недоработаны, на ведущем заводе слизывают американские «Нортропы»… А если завтра война? Я спрашиваю: если завтра война? Мессершмитт день и ночь над чертежами, а я скоро год припухаю в тюрьме!

      Сахновский, помолчав, спросил:

      – Ну, а помощники ваши? Не