Ковен избранных. Айви Эшер

Держите этого гребаного психа подальше от меня!

      Чьи-то руки берут Лахлана за плечи и оттягивают подальше. Я не мешаю, но твердо держу оружие, с вызовом глядя на всех присутствующих.

      Ко мне движется Сильва, и я принимаю защитную стойку. Он миролюбиво поднимает руки и замирает.

      – Я не причиню тебе вреда. Я просто хочу спросить, знаешь ли ты, где Эден, или Вон, или Лэнс?

      Голос Сильвы срывается из-за эмоций, когда он называет имя Эдена. Я смотрю на него в полной растерянности.

      – Я не знаю, о ком ты говоришь! – выкрикиваю я.

      Сильва закрывает глаза, явно чувствуя боль от моих слов. Я замечаю, как Киган прижимает голову Лахлана к своему плечу и шепотом что-то говорит. Лахлан тоже испытывает боль, но мне нет дела до того, чтобы выяснять причину. Нужно убираться отсюда. Пячусь, прокладывая себе путь к ближайшим дверям, ведущим на выход.

      – Винна, стой, – просит Айдин. – Я сожалею о том, что сейчас случилось, но, пожалуйста, дай нам объясниться.

      Я колеблюсь между необходимостью сбежать из этого кошмара и потребностью понять, что, черт возьми, происходит. Делаю шаг из комнаты.

      – Винна, пожалуйста! – умоляет Сильва, и я замираю.

      Стою наполовину в комнате и наполовину снаружи, не уверенная, куда двинуться. Киган подводит Лахлана к каменной чаше и начинает читать заклинание. Лахлан что-то бормочет и проводит пальцем по ладони, на которой появляется разрез. Он сжимает руку в кулак, поднося к чаше, и туда стекает кровь.

      Киган еще какое-то время колдует, и содержимое чаши снова вспыхивает. Лахлан с облегчением выдыхает, и на меня вдруг накатывает ощущение спокойствия. Не знаю, откуда взялось это чувство, но уж точно оно не принадлежит мне.

      – Винна, иди сюда, садись, и мы все объясним, – говорит Киган.

      Я мотаю головой, не имея ни малейшего желания находиться рядом с этими паладинами, или кастерами, или кто они там. Мой максимум – это облокотиться на дверную раму.

      – Я твоя родственница? – спрашиваю, глядя на Лахлана так, будто он – говно у меня на ботинке.

      Он мрачно кивает, явно радуясь этому откровению не больше меня.

      – Ты знал это с того самого момента, когда я в машине назвала свое имя, да?

      – Мы все это подозревали, но не могли быть уверены без заклинания, – объясняет Киган.

      Я смотрю на Лахлана пристальнее, чем до этого. У него такие же темные волосы, как у меня, и они уложены в лучших традициях Дерека Шепарда из сериала «Анатомия страсти». В сравнении с моими почти бирюзовыми глазами его – более темные, ближе к изумрудному. У нас одинаковые высокие скулы и овальное лицо; его – словно мужская версия моего собственного. У него точеный подбородок и мужественная челюсть, покрытая едва заметной щетиной. От внезапной мысли я закашливаюсь.

      – Ты мой отец? – хрипло выдаю я, чувствуя, как ускоряется и сбивается дыхание.

      – Нет, я твой дядя.

      – А где они… мои… э… мои… родители? – наконец выговариваю я, параллельно пытаясь не увязнуть в гипервентиляции.

      – Мы