Парни из Манчестера. Пригнись, я танцую. Саммер Холланд

не дал мне ответить, – серьезнеет она.

      – Не хотел заставлять.

      – Я не могу сказать, нравишься ты мне или нет, – Кэтрин упрямо игнорирует его реплику, – потому что у меня это так не работает. Я тебя совсем не знаю: мы виделись дважды, один раз в клинике, а во второй просто потанцевали.

      – Слушай…

      – Мы ни разу толком не говорили, – продолжает она. Словно речь заготовила. – Поэтому я и не ответила.

      В душе ярко разгорается потухший было огонек надежды. Он снова не так считал ее реакцию, а ведь Кэтрин права, они друг друга не знают. Это ему хватило двух минут, чтобы понять, насколько она прекрасна, тем более что она выглядит, как ангел. Суровый, воинственный, но такими на самом деле ангелы и должны быть.

      – Без проблем, – быстро откликается он, – спрашивай, что хочешь. Мы же вместе завтракаем? Давай поговорим.

      Кэтрин захлопывает рот и краснеет. Видно, что не ждала ответа на свою речь.

      – Это же не собеседование, – медленно произносит она.

      – Я родился и вырос в Манчестере, Англия, – с готовностью начинает Том. – Мне тридцать один год, но это ты уже знаешь. Всю жизнь, сколько себя помню, любил тачки. Так что я с ними и работаю. Ну, около них. Вот у тебя есть машина?

      – Не так быстро, – просит Кэтрин, – пожалуйста. Так, машина, значит. Я никак не могу ее выбрать, потому что ничего в них не понимаю. Езжу на «убере».

      – Ужасно, – морщится Том. – Там работает кто попало, а навигатор вечно водит черт-те как.

      – Зато нет проблемы с парковкой.

      – А болтливые водители?

      – Это худшее, – смеется Кэтрин. – Я слушаю все об их семьях, детях, иногда внуках.

      – Тебе нужна своя машина.

      – Знаю, – она на секунду прикрывает глаза, – но преподавателя немецкого выбрать и то проще.

      Том замечает: она снова начинает расслабляться. Это вызывает в нем что-то вроде гордости и радости одновременно.

      – Ты знаешь немецкий?

      – Д-да, – Кэтрин кивает, – я учу его с детства, потому что брат часто включал «Раммштайн». И я тоже… люблю такую музыку.

      Она покрывается очаровательным румянцем, и Том чувствует, как сердце пытается пробить грудную клетку, и без того потрепанную операцией. Дышать становится сложнее.

      – Ничего себе, – восхищенно цокает он языком. – Сколько в тебе секретов.

      – А что слушаешь ты?

      – В основном наших, – он придвигает поближе к ней бокал вина, который оказывается перед ним, – мерсисайдеров. Старый рок-н-ролл, но и группы помоложе тоже вполне подходят. Но из немецких я только «Раммштайн» и знаю.

      Если раньше у него и был шанс забыть сумасбродную искру в глазах доктора Ким, теперь он исчез навсегда. Какая же она яркая девчонка… Том боялся, что такой разговор, когда им только нужно узнать друг друга, выйдет натужным, а еще она сама сказала о собеседовании… Но нет.

      Ей правда интересна его жизнь. Том рассказывает о работе, об изобретениях, как придумал «Джей-Фан», когда сидел на заднем сиденье по дороге в Лондон и вспоминал Джун, которая постоянно ныла, как