Ворота Расёмон. Рюноскэ Акутагава

лежавшую на прилавке книгу в бумажной обложке и, полистав её, показал Сюнскэ:

      – Видишь, её тоже продал Ханабуса-сан.

      Сюнскэ почувствовал, что губы его непроизвольно растягиваются в улыбку.

      – Книга, по-моему, на санскрите.

      – Да, что-то вроде «Махабхараты».

XXIV

      – Ясуда-сан, к вам гостья.

      Услышав голос служанки, Сюнскэ, уже надевший форму, невнятно что-то ответил и тут же стал быстро спускаться с лестницы, громко топая ногами. В прихожей, ещё кокетливее, чем обычно, отвернувшись от проникавшего с улицы света, с длинным сиреневым зонтом в руке, стояла расчёсанная на прямой пробор Хацуко. Остановившись на пороге, Сюнскэ, напуганный мыслью, искрой промелькнувшей в его мозгу, спросил:

      – Вы одна?

      – Нет, с Тацуко-сан.

      Чуть подавшись в сторону, чтобы Сюнскэ тоже было видно, Хацуко обернулась к решётчатой двери. За ней шла выложенная камнем дорожка, которая вела к довольно ветхой калитке. Сюнскэ, следуя за взглядом Хацуко, увидел за открытой калиткой знакомое кимоно в тёмно-синюю и светло-синюю полоски, длинные рукава которого чуть колыхались на солнце.

      – Может, поднимемся, попьём чайку?

      – Спасибо, но…

      Хацуко, приветливо улыбнувшись, снова посмотрела за решётчатую дверь.

      – Ах вот в чём дело? Ну, тогда пошли.

      – Я без конца доставляю беспокойство.

      – Ничего страшного, я сегодня бездельничаю.

      Сюнскэ проворно зашнуровал ботинки, надел пальто и, схватив форменную фуражку, вместе с Хацуко вышел из дому.

      Дожидавшаяся на улице Тацуко, у которой был точно такой же сиреневый зонтик, как у Хацуко, увидев Сюнскэ, положила свои изящные руки на колени и молча поклонилась. Сюнскэ с деланым равнодушием поклонился в ответ. Ещё кланяясь, он спохватился: не произведёт ли его равнодушие неприятное впечатление на Тацуко? И в то же время подумал, что в глазах Хацуко такое поведение может выглядеть как проявление нежности, которую он пытается изгнать из своего сердца. Но она посчитала их поведение нелепым и, раскрывая свой сиреневый зонтик, сказала:

      – Трамваем? Сядем на остановке у ворот университета.

      – Да, туда, наверно, ближе.

      Они пошли по узкой улочке.

      – Тацуко-сан почему-то говорила, что сегодня мы вас дома не застанем.

      Сюнскэ, сделав удивлённое лицо: мол, действительно, почему, – посмотрел на шедшую рядом с ним Тацуко. Сиреневый зонтик бросал лёгкую тень на её припудренное лицо.

      – Мне как-то неприятно идти в такое место, где находятся люди, сошедшие с ума.

      – А я совершенно спокойна.

      Хацуко крутила в руках зонтик.

      – Иногда я подумываю, не попытаться ли мне самой стать сумасшедшей.

      – Что за глупости. Почему вдруг?

      – Мне кажется, что, если я это сделаю, произойдут необыкновенные вещи, совсем непохожие на те, с которыми я сталкиваюсь в своей нынешней жизни. Ты так не думаешь?

      – Я? По мне, лучше, чтобы ничего необычного не происходило. Хватит