Privatизерша. Макс Нарышкин

Калинине, – признался Артур, уже понимая, что девушку придется взять с собой. В конце концов, нехорошо начинать общение с будущей одногруппницей с пренебрежительного отношения к ее проблемам. – Знаете, у меня есть предложение. Мне нужно срочно встретиться в Марьино с одной забавной старушкой. Вы сами убедитесь в том, что она забавна. Если вы не против составить мне компанию, мы могли бы туда прокатиться. Ну а после что-нибудь придумаем.

      – Дай вам бог много радостей за ту огромную, что вы доставили мне только что, – ответила она и подняла чемодан.

      Не уловив иронии, Артур подумал, что, быть может, совершил огромную ошибку. И что не возникнет ли проблемы с этой девочкой, ибо если она так выражает свои мысли сейчас, то совершенно неизвестно, чего от нее ожидать потом.

      Но потом он поблагодарил себя за отзывчивость и уже в метро оказался сражен ее знаниями. Он только не понимал, откуда она их черпает. Пришлось присмотреться. Держась за поручень, рядом с ним покачивалась в ритм движения вагона девушка среднего роста, с собранными в аккуратный хвостик каштановыми волосами, и глаза ее, зеленоватые, хищно оглядывали пространство вокруг себя. Казалось, ее интересует все и она готова отдать многое, чтобы найти объяснение самым незначительным явлениям. Отчего в метро читают, почему по утрам поливают и без того безупречные улицы, не упадет ли Останкинская башня, если случится ураган, как в Америке. Артур смотрел на ее шевелящиеся губы и не слышал и половины из того, что она говорила. Лишь где-то между «Текстильщиками» и «Ждановской» он наконец-то расслышал, что говорит-то она о Москве:

      "…Москва повелось от «мокса» – «спасение» на праязыке! Затем в этом слове по закону языка произошла перестановка к и с, так называемая метатеза: как в словах «ведмедь» и «медведь», «длань – долонь – ладонь». И в силу этого закона метатезы из «мокса» вышло – «моска», то есть Москва».

      И он смотрел на нее, и ему казалось, что он знает ее не полчаса, а пару лет как минимум.

      В квартире все шло по старому сценарию. С той лишь разницей, что родственники старухи выглядели уже совсем ни к черту. Они готовы были провалиться сквозь землю из-за альцгеймеровых выходок тетушки, но желание оказаться хозяевами квартирки в Марьине пересиливало чувство меры. Артуру казалось, что если бы карга потребовала, то они для вящей правдоподобности ездили бы сюда со своим диваном.

      Когда коллектив мошенников удалился, Артур вдруг захлопал ресницами и взъерошил свои и без того находящиеся в полном беспорядке соломенные волосы.

      – Послушай, – сказал он, – если ты не против…

      – Нет, я не против, – тихо и уже без иронии перебила она. – Я совсем не против, если ты хочешь предложить мне остаться.

      Сердце его забилось, и в беспорядок теперь пришли мысли.

      – Ты не подумай, я постелю себе на полу, и я не…

      – Я тотчас уйду, если ты попробуешь сделать это. И уж конечно, ты предложишь мне место на диване.

      Он не нашелся, что возразить.