ИМ ХОчется этого всегда. Макс Нарышкин

сумочке нет ножа и пистолета, и только после этого ее провели наверх. Через десять минут Лисина привели.

      – У вас один час сорок минут, – сообщил надзиратель.

      – Мне сказали, что у меня будет два часа.

      – Время этапирования заключенного входит в этот период.

      – Но почему тогда, черт вас побери, час сорок, а не час пятьдесят? – вспылила Женя, не замечая улыбки Лисина.

      – Потому что мне заключенного еще обратно вести, – добродушно пояснил надзиратель и исчез.

      – Не спорьте с ними, – попросил Лисин. – Это самое бессмысленное занятие после стояния в пробке на Кутузовском. Будем считать, что эти двадцать минут мы потратили на привыкание друг к другу.

      – Мы получили письмо…

      – Вот так бы мы, верно, и потратили эти двадцать минут, – перебил Лисин. – Я возьму на себя вступительную часть. Я обдумывал ее месяц, а у вас не было и трех часов, так что будем ценить время. Вас зовут Евгения…

      – Просто Женя.

      – А я Лисин. Игорь Лисин. С одной «с».

      – Вы обещали сэкономить для нас время, так действуйте. Я бы и так не взялась писать вашу фамилию с двумя.

      – Есть те, что пишут. Итак, я арестован за совершение нескольких убийств. Следствием моя вина доказана, доказательства собраны, и, как заверяет перед телекамерами помощник прокурора Москвы, они-то и легли в основу обвинительного заключения. Я хочу, чтобы вы слушали меня те пятьсот минут, что у нас есть, и перебивали лишь для уточнения непонятных вам моментов. Я же постараюсь говорить так, чтобы появление таких моментов исключить вовсе. Еще я хочу, чтобы статья с моим интервью вышла до того, как мне объявят приговор.

      – Я думала, что интервью – это диалог, а не монолог.

      – Поверьте, вы услышите ответы на все свои вопросы, даже на те, которые будут приходить к вам после прощания со мной. Знаете, такое бывает. Переговоришь с человеком, кажется, что больше и сказать-то нечего, а стоит разъехаться, как тут же вспоминаешь, что забыл поздравить его сына с днем рождения и передать игрушку, которая все это время лежала на заднем сиденье. – Он потер руки и вынул из кармана сигареты. – Вы готовы?

      Женя в некотором сомнении выложила на стол диктофон, вынула блокнот, вооружилась ручкой и осмотрелась. Ее окружали серые стены, давящие сверху, снизу и со всех сторон. Яичная скорлупа толщиною в метр, и где-то там, за этими ста сантиметрами мертвой тишины – жизнь, троллейбусы, метро, проблемы с такси…

      – Корпоративный подарок?

      – Что?.. – встрепенулась она и посмотрела на руку. Меж пальцев ее был зажат «Паркер». – Да, шеф нам всем преподнес ко Дню независимости.

      – Ко дню независимости чего?

      – Ко дню независимости России.

      – От кого?

      – От… поляков, я полагаю.

      – Да, поляки нам всю историю отравили. Представляю, как бы мы жили, если бы не поляки. Он у вас экономный малый, этот главный редактор.

      – В чем дело? – обиделась