Заговор смерти. Нора Робертс

и упершись кулаками в бедра. – Мало того, что она никуда не годный коп, так еще и бессовестно врет! Какого черта она настрочила эту жалобу?! – Пибоди взмахнула своей электронной записной книжечкой. – Сейчас я разыщу ее, и она увидит, как чувствует себя кляузник, когда его бьют промеж глаз!

      – Уитни сказал, что у тебя холодная голова, – с усмешкой заметила Ева. – Приятно, когда командир так хорошо знает своих солдат. – Она рассмеялась, так как глаза Пибоди едва не вылезли из орбит. – Сделай пару вдохов, Пибоди, покуда у тебя в мозгу что-нибудь не взорвалось. Мы ответим на все это должным образом – и через соответствующие инстанции.

      – Значит, мы отделаем эту стерву как следует?

      – И почему это считается, будто ты благотворно на меня влияешь? – Ева покачала головой и села за стол. – Ты мне нужна, Пибоди. Майор просил скопировать протокол расследования на месте и написать собственный рапорт. Изложи все коротко и ясно. Только одни факты. А я пока сочиню ответ на жалобу, и когда ты вновь обретешь холодную голову, которой так восторгается Уитни, то прочитаешь его.

      – Не понимаю, как вы можете относиться к этому так спокойно.

      – Уверяю тебя, это не так, – пробормотала Ева. – Ну, давай приниматься за работу.

* * *

      Ева трудилась над ответом, стараясь выдержать его в сдержанной деловой форме. Когда процесс близился к концу, пришел список, который она попросила у Кэгни. Не обращая внимания на разыгравшуюся головную боль скопировала все диски, имеющие отношение к делу, и составила весьма корректное, по ее мнению, заявление в компьютерный отдел, только дважды назвав его персонал олухами. Наступил конец смены, и она твердо решила для разнообразия съездить домой, даже если ей придется продолжить работу и дома.

      Однако стоило Еве сесть в машину, как она почувствовала, что гнев снова начал закипать в ней. Ева долго трудилась, чтобы стать хорошим копом, и ее жетон свидетельствовал о том, что она этого добилась. И только она одна знала, что именно это помогло ей спастись.

      Первые годы ее жизни либо забылись вовсе, либо представали в туманной дымке боли, горя и оскорблений. Но Ева пережила их, пережила отца, который избивал и насиловал ее. В конце концов он довел девочку до такого состояния, что, когда ее нашли в переулке истекающей кровью, она даже не могла вспомнить своего имени.

      Евой Даллас ее окрестили работники социальной службы, и ей пришлось сражаться за то, чтобы это имя что-нибудь значило. Сделаться копом для нее означало не только перестать быть беспомощной, но и иметь возможность помогать тем, кто не мог постоять за себя. Каждый раз, когда Ева стояла над трупом, она вспоминала, что значит быть жертвой. Каждое дело, доведенное до конца, становилось не только местью за убитого человека, но и за девочку, забывшую свое имя.

      А теперь какая-то злобная тупица попыталась испачкать ее грязью. Для некоторых копов это явилось бы всего лишь мелкой неприятностью, но для Евы было личным оскорблением.

      Она попыталась дать выход своим чувствам, представив себе рукопашную