Армейские байки. Как я отдавал Священный долг в Советской армии. Андрей Норкин

довольно компактным и субтропически ярким. Мои «деды» из учебки оказались правы в своих ожиданиях. Прямо на нашей территории росли и плодоносили инжир и гранаты, мандарины и шелковица, а также какое-то совершенно неприличное количество ежевики.

      Интересно, что местные (в широком смысле, то есть грузины, армяне и азербайджанцы) ежевику почему-то не ели, так что все эти «ягодные места» оставались вотчиной славянского населения. Сразу покончим с фруктовой темой. Личный состав оказался настолько ленив, что инжир дозревал на ветках до крайней стадии. Его уже нельзя было срывать, плоды лопались в руках. Поэтому ели мы его так: залезали на дерево и срывали «инжирины» ртом. Что касается шелковицы, или тута, как ее здесь называли, то эти ягоды мы собирали, сваливали в ведра, засыпали сахаром и перетирали, получая очень сладкую и вкусную смесь. Главное было не допустить ее брожения, ибо тогда все это просто выбрасывалось, благо никакой потребности в подобных самопальных алкогольных продуктах в Кутаиси, конечно, не существовало.

      Но это все были, так сказать, дары матушки-природы. Все остальные прелести, удивительности и невероятности относились к организации военной жизни. Через несколько дней я понял, что наш взвод – это довольно специфическое явление, а я – в своем новом качестве – едва ли не самый специфический персонаж. Когда неразлучные друзья, сержанты Месхидзе и Сахарашвили из первого дивизиона все-таки добивались своими истошными криками пробуждения большей части личного состава, мы с Серегой Маловым вставали, шли умываться, потом в столовую завтракать и, минуя плац с утренним разводом, отправлялись прямиком в свои кабинеты. Сержант Савушка с моим появлением стремительно уволился, кабинет оказался в моем полном распоряжении, а Серега ходил ко мне в гости. Наносить ответные визиты я не мог, хотя его кабинет располагался напротив. Малов служил в секретной части, под командованием женщины-прапорщика, и заведовал секретными картами и другой документацией для служебного пользования. Позднее я тоже получил доступ ко всем этим бумагам, но традиция уже сложилась, поэтому мы больше времени проводили у меня. Тем более что у меня и кабинет был больше, и вид из окна – лучше.

      В конце мая в полк привезли очередную партию «духов». Национальный состав призывников оказался традиционным: подавляющее большинство грузины, потом армяне и азербайджанцы, далее все остальные. В казарме в этот момент затеяли покраску полов, поэтому все кровати вынесли прямо на стадион, и мы пытались спать под открытым небом. Пытались, потому что спустя пару часов после отбоя первый дивизион напал на наш взвод и начался бой подушками. Бились часов до трех ночи, пока наконец не пришел дежурный по полку и не разогнал всех по койкам.

      В своих письмах домой (то, что я оказался в Закавказье, кстати, стало заметно уже по почтовым конвертам – на них был изображен «армянский советский лингвист, академик АН Армянской ССР Г. А. Капанцян) я много и восторженно описывал местные красоты:

      «Горы