Адвокат дьявола. Эндрю Найдерман

>

      «На следующий день ребенка нашли в ванне мертвым»

      – Боже правый!

      – Вы с нами уже достаточно долго, Кевин, – заметил мистер Милтон. – Пора бы уже и перестать произносить нечто подобное… – Кевин смутился. – Вас не должно удивлять то, что в мире так много боли и страданий. А Иисусу, похоже, нет до этого дела, – продолжал мистер Милтон.

      – Но я не понимаю, как вам удалось к этому привыкнуть…

      – Вам придется – иначе будет сложно справляться со своей работой.

      Мистер Милтон подтолкнул Дейву папку, и тот передал ее Кевину. Кевину страшно хотелось приступить к какому-нибудь сложному делу, но почему-то он почувствовал холодок в спине. Все смотрели на него, и он просто улыбнулся.

      – Это будет замечательное дело, Кевин, – улыбнулся мистер Милтон. – Настоящее боевое крещение. Такой путь прошли все присутствующие – и погляди на них сегодня…

      Кевин обвел взглядом кабинет. Все смотрели на него. Все были яркими, энергичными, полными сил. Кевину показалось, что он попал не в юридическую фирму, а стал членом некоего братства, братства по крови…

      Пролог

      Ричард Джеффи торопливо спускался по лестнице здания нью-йоркского суда. Почему-то он более напоминал адвоката, только что проигравшего дело, а вовсе не одержавшего блестящую победу. Он почти что бежал, и пряди тонких иссиня-черных волос метались в такт его шагам. Прохожие не обращали на него внимания. В Нью-Йорке все спешат – кто-то опаздывает на поезд, кто-то торопится поймать такси, а кто-то хочет успеть перебежать дорогу, пока не переключился сигнал светофора. Часто люди просто несутся по артериям Манхэттена, подчиняясь некоему импульсу невидимого, но вездесущего гигантского сердца, заставляющего город пульсировать в темпе, недоступном ни одному другому городу мира.

      Клиент Джеффи, Роберт Фанди, остался позади. Репортеры облепили его с бессмысленной энергией рабочих пчел. Всех их интересовало одно: что думает владелец крупнейшей частной водопроводной компании в Нижнем Ист-Сайде о том, что его освободили от всех обвинений в вымогательстве? Не был ли суд политически ангажированным – ведь ходили слухи об участии Фанди в президентской гонке? Почему главный свидетель обвинения не сказал на суде того, что говорил в ходе следствия?

      – Дамы… Господа… – Фанди вытащил из верхнего кармана пиджака кубинскую сигару. Репортеры замерли, ожидая, пока он ее раскурит. Фанди посмотрел на них и широко улыбнулся. – Все вопросы, пожалуйста, к моему адвокату. За это я ему и плачу.

      Фанди рассмеялся.

      Свора репортеров, словно посаженная на один поводок, повернулась к Ричарду как раз в тот момент, когда он уже садился в лимузин юридической фирмы «Джон Милтон и партнеры». Самый молодой и рьяный репортер метнулся вниз по лестнице, выкрикивая:

      – Мистер Джеффи! Мистер Джеффи! Минуточку, пожалуйста!

      Дверца лимузина захлопнулась, водитель обогнул машину и уселся за руль. Небольшая группа судебных репортеров разразилась хохотом при виде незадачи, постигшей их коллегу. Лимузин тронулся.

      Ричард Джеффи откинулся назад, напряженно глядя перед собой.

      – В офис, сэр? – спросил шофер.

      – Нет, Харон. Домой, пожалуйста.

      Высокий египтянин с оливковой кожей и миндалевидными глазами смотрел в зеркало заднего вида, словно в хрустальный шар. Он прищурился, и на безупречно гладком лице в уголках глаз появились морщинки. Водитель почти незаметно кивнул, подтверждая, что понял хозяина.

      – Очень хорошо, сэр.

      Харон откинулся на спинку и повел машину со стоическим видом помощника гробовщика, ведущего катафалк.

      Ричард Джеффи не пошевелился. Он словно замер на сиденье роскошного лимузина, глядя прямо перед собой. Казалось, что 33-летний адвокат старится с каждой минутой. Лицо побледнело, светло-голубые глаза стали тускло-серыми, на лбу прорезались морщины. Он поднес руки к щекам и осторожно похлопал по ним, словно чтобы убедиться, что их еще не тронуло разложение.

      Наконец он погрузился в спинку кресла и закрыл глаза. И почти сразу же он увидел Глорию – какой она была до переезда на Манхэттен. Он увидел ее такой, как в день их первой встречи – яркой, невинной, искрящейся весельем, но в то же время очень нежной. И очень доверчивой. Ее оптимизм и вера были такими освежающими. Она наполняла его силой. Рядом с ней он испытывал острое желание дать ей все, работать изо всех сил, лишь бы сделать мир таким нежным и счастливым, каким видела его она. Ему хотелось защищать ее и заботиться о ней, пока смерть не разлучит их.

      Однако смерть разлучила их очень быстро… Это произошло меньше месяца назад, в родильной палате манхэттенской мемориальной больницы. А ведь за ней ухаживали лучшие врачи, и беременность протекала абсолютно нормально… Глория родила прекрасного сына, красивого, здорового, крепкого. Но родов она не пережила. Врачи не понимали, что произошло. Ему сказали, что у нее просто остановилось сердце – казалось, что оно поморщилось, вздохнуло и перестало биться навсегда.

      Ричард знал, почему