Гленнкилл: следствие ведут овцы. Леони Свонн

ему каким-то образом удалось увильнуть. Не единожды, а несколько раз. Мясник снова упал в грязь, его локти, живот, колени и половина лица были уже черными от нее. К его левой щеке, как борода, приклеились несколько соломинок, и близорукому Мопплу показалось, что перед ним толстый злобный тигр. Часть лица, которая не была черной, – прежде всего лоб и глазницы, – была пунцовой, как воспаленный овечий язык. Моппл задрожал всем телом. Его силы иссякли, он был слишком изможден, чтобы еще раз увильнуть от Мясника.

      Воцарилась полная тишина. Мясник тоже заметил, что Моппл выбился из сил. Он сжал ладонь в огромный кулак и громко шлепнул по второй, открытой ладони. Потом накрыл одной ладонью вторую. Руки Мясника стали похожи на шар из сырого мяса. Костяшки побелели, и Моппл услышал тихий и очень зловещий звук, отдаленный щелчок, словно в недрах тела медленно ломалась кость. Баран беспомощно уставился на Мясника и машинально начал жевать пучок травы, который отщипнул в далекие счастливые времена. Трава была безвкусной. Моппл не мог вспомнить, зачем решил поесть. Он не понимал, почему овцы на этой земле вообще пасутся, пока существуют мясники. Мясник шагнул назад, наверняка для того чтобы сделать нечто подлое и бесповоротное. А потом он словно провалился сквозь землю.

      Моппл так и стоял и жевал, жевал, пока во рту не осталось ни травинки. Он ни о чем не думал, только о том, что нужно продолжать жевать. Пока он жевал, ничего плохого произойти не могло. Тупо жевать с пустым ртом, но он не решался отщипнуть новый пучок.

      Мимо него пронеслась пара клочков тумана и – внезапно – кусочек ясного воздуха. Форточка, через которую Моппл мог видеть. И он увидел – ничего. Прямо под копытами Моппла мир заканчивался. Моппл стоял у края обрыва, ближе, чем он отважился бы по доброй воле. Он больше не удивлялся, куда пропал Мясник. Моппл поежился. И сделал осторожный шаг назад. Потом еще один. А потом Моппл Уэльский развернулся, и его вновь поглотил туман.

      Раньше Моппл очень любил туман. Когда он был ягненком, пастух однажды запретил ему сосать мать. Это был плохой день для Моппла. Пастух сказал, что он слишком быстро толстел. С тех пор он сосал не мать, а приспособление. Пастух тоже был толстый, но ни одна овца не могла ему что-то запретить. Мопплу стали давать напиток из молока и воды. Ему так нравилось смотреть, как вода и молоко смешивались, что он не сразу начинал пить. Белое молоко плело в воде нити, пока не получалась нежная плотная ткань. Эта пряжа была похожа на сгущающийся туман, и она обещала, что Моппл насытится и все будет хорошо. Но сегодня Моппл понял, что туман не был шерстью гигантской овцы, а даже если и так, то овцу одолели ужасные паразиты, мясники с руками из сырого мяса, которые все, к чему прикасались, тоже превращали в сырое мясо.

      Постепенно до него дошел яростный рык, исходивший откуда-то из глубин и накрывший луг, как гигантское тело. Это был рык, который Моппл почуял до кончиков своих округлых рожек, он еще никогда не слышал такой ярости и отчаяния. От этого звука у Моппла свело зубы и копыта, но он не пытался