Стратегия Московской Руси. Как политическая культура XIII–XV веков повлияла на будущее России. Тимофей Вячеславович Бордачев

этнополитическими системами позволяет понять свою силу и слабость в сравнении. Поэтому не развиваются народы, у которых нет соседей. А те, кто удален от других значительными расстояниями, создают особую культуру, с которой остальным очень сложно иметь дело.

      Борьба за статус и влияние на мировые дела – обязательные атрибуты поведения великой державы, и Россия в имперский, советский и современный периоды не исключение. Это создает яркие события, основания для гордости или тревоги, напряжение у тех, кого такие действия ограничивают в реализации их собственных устремлений. Однако до того, как держава вступает в гонку за международные позиции, она, как правило, недостаточно интересна. Для иностранцев российская история существует в пределах круга проблем, которые Россия создает им на пути достижения их собственных целей. Соответственно, наименее осознана и описана эпоха, когда страна не представляла собой вызова или даже большого значения для тех, кто кодифицирует в последние несколько столетий историю международной политики.

      Поэтому не удивительно, что вниманием популяризаторов истории обойден период, вместивший в себя «взросление Великороссии» – становление единого русского государства с центром в Москве. На протяжении временного отрезка почти в 300 лет, с середины XIII до середины XVI в., в массовом сознании высится героическая фигура Дмитрия Донского, ближайшими соседями которого оказываются столь удаленные друг от друга по времени личности, как Святой благоверный Александр Невский и первый царь русский Иван IV Грозный. Остальные персоналии проходят перед нами, по выражению В. О. Ключевского, словно «не своеобразные личности, а однообразные повторения одного и того же фамильного типа»[1]. Даже Иван III Великий, правление которого стало водоразделом в процессе формирования Руси как мощной европейской державы, стоит в традиционном восприятии во втором ряду. Чего уж тут говорить обо всех остальных действующих лицах, впечатления которых стали верованиями последующих поколений.

      На самой заре существования государства энергия правителей и народа, по мнению А. Е. Преснякова, была направлена на «объединение северной Руси в борьбе на три боевых фронта». В ходе нее Русское государство «воцерковилось», произошла «сакрализация общественного и бытового укладов», где не было грани между религиозной и светской сторонами культуры[2]. Именно близкий к теократическому характер Российского государства (до середины XVII в.) привил ему такую важную часть византийского политико-религиозного наследия, как «отчуждение» по отношению к подчинившейся варварам Римской церкви и, вслед за ней, ко всему Западу (это создало условия для того, чтобы преисполниться к нему презрением наиболее высокого духовного свойства).

      Сейчас Россия даже геополитически наиболее близка к своим границам до начала имперского периода нашей истории. Поэтому начинать осмысление опыта только с того момента,

1

Ключевский В. О. Москва и ее князья в удельные века / Литературные и исторические портреты. М., 2024. 356 с.

2

Дворниченко А. Ю., Кривошеев Ю. В., Соколов Р. А., Шапошник В. В. Русское православие: от крещения до патриаршества. СПб.: Академия исследования культуры, 2012; Петров А. В. Православие, «одиначество», самодержавие (к вопросу об исторических основаниях русской политической культуры) // Христианское чтение. 2017. Вып. 6.