Незавидный холостяк. Ашира Хаан

учила испанский – правда, по учебникам, не в постели, извини.

      – Зачем учила? – заинтересовался Кирилл.

      – В Испании много хороших шеф-поваров, полно классных рецептов на испанском, но их мало кто переводит.

      – Серьезный подход к домашним ужинам, – усмехнулся Кирилл. – Уже завидую твоему будущему мужу. Черт, и не в первый раз.

      – Перестань…

      – Ну конечно. «Никому я не нужна-а-а-а!» – передразнил Кирилл. – И сидит такая идеальная жена, убившая всю молодость на подготовку к семейной жизни. Даже машину небось не ради удовольствия училась водить, а чтобы детей по кружкам развозить?

      – Ага.

      – Так почему-то и думал.

      Он смотрел на меня очень-очень внимательно, держа в одной руке бокал, а пальцами другой постукивая по рулю. Отпил глоток вина, провел языком по зубам – все это, не отрывая от меня взгляда. Почему-то перестало хватать воздуха, хотя окно с моей стороны все еще было приоткрыто, но я вдыхала раз за разом и все равно не могла надышаться.

      – Ты наелась? – Вдруг спросил Кирилл. – Десерт будешь?

      – Еще и десерт есть?

      Я стала закрывать один за другим контейнеры, передавать Кириллу, который убирал их обратно в пакет. Зато еще одну коробку он наоборот достал.

      Внутри оказались слоеные трубочки, покрытые сахарной пудрой.

      – Канолли с сырным кремом. По личному рецепту бабушки шефа… ну, он так утверждает. Хочешь?

      Он подхватил двумя пальцами хрупкую трубочку с кремом и наклонился ко мне. Крем коснулся моих губ, я непроизвольно слизнула его и поймала взгляд Кирилла.

      Что-то там пряталось, в глубине его зрачков. Вся серьезность, которой было так мало снаружи, – будто скопилась внутри. Это было жутковато. С ним легкомысленным и светлым было так просто – а если нырнуть в глубину, вынырнешь ли обратно?

      Я струсила. Опустила взгляд ниже, на упругие губы в окружении рыжевато-медной щетины. Наверное, колючая.

      – Открывай ротик, – сказал Кирилл, и эти губы расползлись в лихой усмешке. – Буду кормить тебя кое-чем божественно вкусным.

      И я… открыла. Обхватила губами хрустящую трубочку из теста, скользнула языком, слизывая изнутри крем, откусила…

      – Молодец… – полушепотом сказал Кирилл, улыбаясь. – Хорошая девочка.

      От чего меня так кинуло в жар? От слов, от его тона, ласкового, но опасного где-то под этой лаской, или от низкого голоса, от того, как медленно, растягивая слова, он это сказал.

      – Еще? – спросил он, поднося пирожное к моим губам.

      Я даже не попыталась забрать его. Только послушно откусила кусочек. И еще.

      Мотнула головой, отказываясь от следующего, но Кирилл цокнул языком:

      – Нет, до конца. До последней… капли.

      Я открыла рот, и он положил последний кусочек пирожного прямо мне на язык.

      Сердце колотилось как бешеное, аж в горле.

      – Вот и отлично… – сказал Кирилл, улыбаясь, и отстранился от меня. Он отряхнул руки от крошек, выудил из контейнера печеный