Незавидный холостяк. Ашира Хаан

– комкая в руках кухонное полотенце и все больше напрягаясь.

      – Ты все еще хочешь мой бёф бургиньон? – спросила я донельзя фальшивым голосом.

      – Ты так это сказала, что я даже возбудился, – понизив голос, сообщил мне Кирилл. – Твой бёф бургиньон, ммм… Шучу! – поднял он ладони вверх, увидев испуг на моем лице. – Конечно, хочу. Но, наверное, не сейчас, Варвара. Мне кажется, неподходящее время для посиделок со вкусной едой.

      – Жаль… – сказала я искренне.

      Правда было жаль.

      С ним мне было весело и легко – и забывалось даже, что я какая-то неправильная. Брошенная невеста. Никому не нужная.

      – Все будет хорошо, Варвара, – сказал Кирилл, поднимаясь. – Я тебе обещаю.

      Даже и не спросишь, кто он такой, чтобы обещать.

      – О, пирожные! Можно я… – Кирилл открыл коробку и достал оттуда маленький эклер. – …Уже утащил?

      – Да, да, конечно! – вежливо улыбнулась я.

      Он быстро натянул кроссовки, перевел мне деньги за радиолу, подхватил ее и ушел.

      На этот раз, видимо, навсегда.

      Только его голос остался – в хриплом динамике маленького телевизора. И тень на экране, потерявшая синий и желтый цвета, но все еще бодро машущая руками перед зрителями в студии.

      А вот эклера больше не было!

      Тайные сокровища

      Горы барахла в квартире медленно, но неумолимо таяли. Вечерами раздавались звонки: забирали и детские энциклопедии, которые я читала еще дошкольницей, дорисовывая на каждой картинке солнышки и котиков.

      Забирали суровые простыни, на которых я бы не рискнула сейчас спать: кажется, о них можно стесать кожу, как о наждак, – но в приютах для животных пригодятся и такие. Забирали стеклянные банки, отрезы ткани, собрания сочинений забытых советских писателей, детские санки… даже ржавый топор – и тот кому-то понадобился!

      На обнажившемся дне этой сокровищницы нашлись настоящие драгоценности.

      Например, резиновый жираф, которому было столько же лет, сколько мне. Левое ухо его было безжалостно погрызено: мама говорила, что никакие другие прорезыватели зубов я не признавала.

      Или замусоленные игральные карты – колода была неполной, но я придумывала свои собственные правила, чтобы обойтись без дамы пик и валета червей.

      Фотоальбомы с черно-белыми снимками незнакомых мне людей. На обороте были подписи: «Коктебель, 1978», «Новороссийск, лето-80», «Валерия Павловна с внучкой». Страницы семейной истории, о которой я уже никогда не узнаю. Фото молодого дедушки – ух, красавец он был! Я бы запала мгновенно!

      – Мам! Тебе фотки бабушкины нужны? Если нет, то куда их девать? – позвонила я как-то вечером маме.

      – Нужны! А там прадедушкины медали не находились?

      – Эммм… – Я обвела взглядом разгром. – А где они должны быть?

      – Где-то в секретном месте, где прятали самое ценное.

      – Ничего особенно ценного пока не находила, – призналась я. – Какие идеи есть?

      – Попробуй под шкафами пошарить.

      – Они же сплошные!

      – Нет, там внизу такие