Сияние Авроры. Эми Кауфман

у него болтается серебряная цепочка с отцовским кольцом на ней. Когда он тянется за брюками, купленными для него Скарлетт, я ловлю себя на том, что разглядываю его краем глаза.

      Наш Альфа выглядит изрядно усталым. Плечи поникли. Синяки от побоев моей сестры полосами покрывают мышцы спины, линии корпуса. Он натягивает тунику поверх ссадин, проводит рукой по взъерошенным светлым волосам и вздыхает.

      Я буквально чувствую, как его мозг работает. Ощущаю неуверенность, которую он прячет за стеной оптимизма. Его унигласс на столе тихонько пикает – напоминание личного календаря. На экране высвечиваются слова: «Мой день рождения-я-я – через 2 дня!»

      – Я не знал, что у вас со Скарлетт скоро день рождения, – говорю я.

      Глаза Тайлера наполняет печаль, окрашивающая ярко-голубой цвет в серо-стальной.

      – Не у нас, – тихо произносит он, указывая на унигласс. – Свой я швырнул в ультразавра на Мировом Корабле. Этот принадлежит…

      Я даже без имени понимаю, о ком идет речь. Должно быть, он забрал у нее устройство еще на Октавии III. В его взгляде вспыхивает боль при виде сообщения – еще одно напоминание о том, чего у нее никогда не будет.

      – Я скорблю по Нулю, – мягко говорю я. – И знаю, что она значила для тебя.

      Он поднимает на меня глаза. Я вижу в них отражение ее лица: чернила на коже, огонь во взгляде. А потом он смотрит в потолок, часто моргая.

      – Да.

      – Ты поступаешь правильно, Тайлер Джонс.

      Он бросает взгляд в сторону спальни, откуда доносится приглушенный смех. Голоса тех, кто нам небезразличен. Всех нас связывают тонкие, хрупкие нити – мы оба это знаем. Возможно, даже лучше остальных. На какое-то мгновение мне удается заглянуть за выстроенные им стены. Сквозь трещины пробивается лучик неуверенности.

      – Надеюсь на это, – вздыхает он.

      – Против нас ополчилась вся галактика, – говорю я. – Но нам суждено быть здесь. Мы – часть чего-то великого, я чувствую это всем своим существом. Ты проведешь нас через это. И я последую за тобой, брат.

      Сильдратийцы не признают прикосновений, за исключением моментов близости или во время ритуала. Но мы с Тайлером Джонсом боролись в логове терранских штурмовиков, сражались в Складке, бок о бок смотрели смерти в глаза. Он, может, и человек. Усталый, в синяках, с изъянами, как и остальные. Но в бою все одинаково истекают кровью.

      Я протягиваю ему руку.

      – Я знаю своих друзей – их немного. Но за тех немногих я готов отдать жизнь.

      Он вновь смотрит мне в глаза. Мышцы его челюсти изгибаются, когда он хлопает ладонью по моей руке.

      – Спасибо, Кэл. Для меня это многое значит – быть уверенным, что ты меня прикроешь.

      – Дель’наи, – отвечаю я.

      Услышав, что я говорю на родном языке, он озадаченно хмурит лоб:

      – Вроде бы Скар объясняла, что это значит, но я не…

      – Всегда, – перевожу я. – Отныне и навсегда.

      Он с кривой усмешкой оглядывает меня с головы до ног:

      – Неплохой она тебе наряд