Анна Иоанновна. Николай Павленко

их возможности общения с кем бы то ни было, чтобы затем отправить в ссылку в глухой монастырь в Сибири. Такова цена заверения Миниха не совершать того, «что честности противно», и заявления императрицы, осуждавшей «богомерзкое» убийство[122].

      «Анвелирование» Синклера вызвало огромный резонанс – европейские дворы были единодушны в осуждении этой акции, тем более что она не осталась тайной, ибо союзница России Австрия известила всех, что убийство шведского майора было осуществлено четырьмя русскими офицерами. Но больше всех акцией возмущались в Швеции, где действия России дали повод реваншистам всех мастей для открытия против нее военных действий. Это была не беспочвенная угроза: к русским границам стягивались шведские полки, в Петербурге ожидали шведского вторжения.

      Похоже, двор в Петербурге запаниковал и готов был заключить мир с турками. Об этом можно судить по письму императрицы к Остерману с указанием причин, вынуждавших пойти на этот шаг: Россия в одиночестве не в состоянии победить турок – Персия готова заключить с ними мир, а действия Австрии не приносили ожидаемого успеха. Императрица, кроме того, писала о распрях между генерал-фельдмаршалами Минихом и Ласси с генералитетом. С пагубным влиянием этой распри согласился и Остерман: «Бесспорно истинно то, что несогласие между предводителями армии и генералитетом производит следствия зело вредные интересу вашего императорского величества».

      Таковы были результаты злодейского поступка Миниха, едва не накликавшего войну России на два фронта. История с Синклером изобличает в злодеянии не только Миниха, но и императрицу.

      Общеизвестно, что все современники единодушны в отрицательной оценке человеческих качеств фельдмаршала. Дюк де Лириа, наблюдавший Миниха в 1727–1730 годах, когда тот был еще далек от пика своей карьеры, писал: «Граф Миних, немец, служил генералом от артиллерии, он очень хорошо знал всякое дело и был отличным инженером, но самолюбив до чрезвычайности, весьма тщеславен, а честолюбие его выходило из пределов; он был лжив, двоедушен, казался каждому другом, а на деле не был ничьим; внимателен и вежлив с посторонними, он был несносен в обращении с подчиненными».

      Дошедшие до нас документы не уличают Миниха в казнокрадстве и взяточничестве. Но один из современников обвинял в нечистоплотности его супругу: «Его жену считают за женщину корыстолюбивую, и, как утверждают, она ничем более не занимается, как хапаньем и поборами». Вряд ли она это делала без ведома супруга[123].

      Мы рассказали о наиболее влиятельных немцах, в руках которых сосредоточивалась реальная власть в России. Если бы этот «триумвират» жил в мире и дружбе, действовал согласованно, то немецкому правлению не было бы конца. Но в том-то и дело, что три честолюбца, одолеваемых далеко идущими планами, соперничали друг с другом, ревниво следили за кредитом доверия у императрицы, чем в конечном счете погубили себя.

      Самое устойчивое положение в этом

122

Соловьев С. М. Указ. соч. Кн. X. С. 604, 686–689.

123

РИО. Т. 5. С. 453, 454.