Эти Золотые короли. Рейчел Джонас

Будет менее болезненно, – говорит Дэйн.

      Звучит так же весело, как удар по яйцам.

      Стерлинг возвращается к окну. Он, как и я, ведет обратный отсчет. Мы договорились, что я подожду двадцать минут с того момента, как Вин вернется с работы – или где он там, черт возьми, пропадал, – прежде чем наш разговор состоится. Двадцатиминутная пауза почти завершилась, а значит, я собираюсь посмотреть отцу в глаза впервые с тех пор, как он приехал к Блу. И как бы она ни просила, чтобы я с ним не связывался, с моей стороны было бы крайне нехарактерно этого не делать. Он должен продолжать думать, будто мы ничего не замышляем. Поэтому я буду вести себя предсказуемо.

      Вступлю с ним в конфронтацию.

      Однако мне нужно быть умнее. Он не должен догадаться о подробностях – о том, что Саутсайд рассказала мне всю правду, о том, что ее брат предупредил ее о телефонах. Вину нужно знать только то, что я видел последний пост Пандоры.

      Перевод: он вот-вот поймет, что облажался. По-королевски.

      Дэйн встает, и я поднимаю взгляд.

      – Ты уходишь? – спрашиваю.

      Он кивает.

      – Ага.

      – Я поеду с тобой, – предлагает Стерлинг.

      – Круто. Встретимся здесь, как все закончим. И если мне повезет, я не слечу с катушек и не натворю глупостей, пока буду наедине с Вином, – добавляю я со смехом.

      М-да, это не так уж и смешно, учитывая, как бы мне хотелось высказать ему все.

      Ребята уходят, и я тоже поднимаюсь на ноги. Пора.

* * *

      – Уверен, что учил тебя стучаться, прежде чем врываться в чертову комнату.

      Я игнорирую болтовню Вина и захлопываю дверь кабинета. Несмотря на то, что прошло двадцать четыре часа, я все еще зол, как в ту секунду, когда увидел Блу выбирающейся из его внедорожника. Вин видит это, его переполняет ярость, и он вскакивает на ноги, глядя, как я направляюсь к его столу.

      – Не расскажешь мне, какого хрена ты делал у дома Блу прошлой ночью?

      Он молчит, но ухмылка, медленно расползающаяся по его лицу, говорит сама за себя. Она говорит о том, что, по его мнению, мои чувства к Саутсайд ничего не значат. О том, что он смотрит на нее так же, как и на любую другую девушку в этом городе, – как на расходный материал.

      – Давай-ка ты уменьшишь громкость, прежде чем мы продолжим этот разговор, сынок.

      – Сынок? – я усмехаюсь, жалея, что не могу сказать больше. – Просто… ответь на гребаный вопрос.

      Он спокоен – или, по крайней мере, делает вид, что спокоен, – в то время как я совсем нет.

      – Ты явно на эмоциях, но разве я не предупреждал тебя о ней несколько недель назад? Она – яд.

      Я знаю, к чему он ведет, и уже качаю головой.

      – Нет. Чушь собачья.

      – Думай что хочешь, но я пришел к тебе как мужчина. Даже раскрыл свои грехи, чтобы мы могли прийти к взаимопониманию. Но что, черт возьми, ты сделал? Ты отверг правду, потому что, очевидно, киска важнее твоей гордости, – издевается он. – Она делает из тебя чертова дурака, Уэст.

      Я смотрю ему прямо в глаза, игнорируя те бессмысленные звуки, которые только что слетели с его губ.

      – Как