Жанна д'Арк из рода Валуа. Книга 1. Марина Алиева

нный водой мрамор. И только пальцы, по-прежнему скребли по простыне с монотонностью, говорившей о том, что боль совершенно измотала женщину.

      Над постелью озабоченно склонилась суровая повитуха. С недовольным бормотанием она без конца ощупывала живот несчастной, отрываясь на то, чтобы бросить пару слов девчонке помощнице, да в очередной раз развести в стороны сведенные болью колени женщины.

      – Неправильно идет, – ворчала повитуха. – Плохо… Но ты терпи. Даст Бог, пересилишь… Колени-то не своди! Задохнется дитё-то!

      – Я не хочу его! – глухо застонала женщина, роняя кляп на подушку. – Не надо… Нельзя!… Его отец… Ни за что!

      Она сгребла рукой простынь, и на сжатых в кулак пальцах, кровавой искрой полыхнул драгоценный рубин в перстне, который роженица так и не пожелала снять. Тут же, словно привлеченная этим блеском, от стены в глубине комнаты отделилась женская фигура. Кутаясь в меха, она почти упала перед постелью, обхватила обеими руками дрожащий в судороге кулак рожающей и страстно зашептала:

      – Кто же отец, ваше величество? Может, ему следует сообщить?

      Ответом ей был протяжный стон.

      – Не-е-ет.., – донеслось сквозь сжатые зубы. – Не хочу, не хочу…

      Повитуха сердито глянула на женщину в мехах, но не прогнала. А та еще сильнее навалилась на постель, приближая губы к уху рожающей.

      – Кто же отец, ваше величество?

      Внезапно всё стихло. Голова несчастной повернулась, в глазах её появилось осмысленное выражение.

      – Кто отец? – настойчиво, но ласково повторила женщина в мехах.

      – А ты кто? – тихо и покорно, как не говорила даже на исповеди, спросила роженица.

      – Я ваш друг, королева.

      Женщина на постели коротко всхлипнула.

      – Я не хочу этого ребенка.

      – И не надо, – словно боясь что-то спугнуть, прошептала женщина в мехах. – Мы отдадим его отцу… Просто скажите, кто он? Надо убедиться… убедиться, что в его доме ребёнку будет хорошо…

      Целое мгновение роженица смотрела куда-то вглубь себя, потом опять застонала, выгнулась дугой и резко опала, уронив подбородок на грудь.

      – Эй, эй! – всполошилась повитуха. – Нельзя, нельзя, ваше величество! Сознание не теряйте!

      Она кинулась к изголовью кровати, и принялась хлестать тёмными ладонями по белым щекам, почти крича:

      – Давай, давай, очухивайся!

      Женщина в мехах испуганно отскочила.

      – Я не могу больше – прохрипела роженица, с трудом разлепляя почерневшие веки, и в сотый раз повторила: – Я не хочу его…

      Повитуха нахмурилась.

      – Ежели дитё помрет в вашей утробе, вам тоже не жить, ваше величество.

      Из-под нахмуренных бровей она покосилась на женщину в мехах, потом кивнула девочке-помощнице, и та подстелила на кровать бурый кожаный фартук.

      – Уж, как Бог даст, – пробормотала повитуха, – а родить вам надо.

      Она обошла вокруг постели, взобралась коленями на её изножье, почти рывком, раздернула ноги обессилевшей от боли женщины и тихо бросила в темноту алькова:

      – Скоро уже….

      Потом велела помощнице:

      – Вставь ей кляп – сейчас начнется, а дитё ножками идет… Орать будет…. Да факел поднеси.

      И, почти через мгновение, хлопнув по оголенному бедру роженицы, прикрикнула:

      – Тужьтесь, ваше величество, тужьтесь! Авось выдюжите!

      Подскочила помощница с факелом, и в его пляшущем свете, засверкали жадным любопытством глаза женщины, кутающейся в меха.

      Не отрываясь, она следила за происходящим, словно ожидая чего-то большего от того, что должно было произойти. И, когда в руках повитухи появилось блестящее от слизи и крови тельце ребенка, вся подалась вперед.

      – Кто там? Говори!

      – Девочка, – буркнула повитуха.

      Женщина в мехах бросилась к маленькой двери на черную лестницу.

      – Погоди ты! – остановила её повитуха. – Может не живая…

      И завозилась с ребенком.

      К роженице, которая потеряла сознание, подошла только девочка-помощница. Опасаясь делать что-либо без приказа, но подчиняясь неопытной жалости, обтерла её лицо выпавшим изо рта полотенцем.

      Через мгновение в комнате раздался слабый детский писк.

      – Живая, – сообщила повитуха.

      Женщина в мехах тут же исчезла за дверью.

      Ближе к утру, когда все следы ночных родов были убраны, и королева заснула, так и не пожелав взглянуть на ребенка, к повитухе, хмуро смотревшей сквозь бойницу на серый рассвет, подошла фрейлина, час назад спешно разбуженная женщиной в мехах.

      – Это деньги, – сказала она, протягивая увесистый кошель. – И помните – одно лишнее слово погубит всю вашу семью.

      Повитуха взвесила кошель в руке, перекинула его помощнице и кивнула.

      – Недобрая нынче