Холодный ветер, строптивая вода. Нина Линдт

нас.

      – В каком смысле? – спросила я.

      – В том, что мы однажды займемся тем же самым, – подмигнул он мне.

      И тут я поняла, что он смотрит на меня теперь как на возможную следующую девушку. Стыд и гнев опалили мне щеки, и я вскочила, зло одернув юбки.

      – Дурак ты! – прошипела я и спрыгнула в свой сад.

      Я резко оборвала наши с ним встречи. Иногда я скучала по нему, но вспоминала его довольное лицо и начинала злиться снова. Сейчас думаю, ревновала ли я? Или просто описанное им было так мне чуждо и потому показалось отвратительным? Или отвратительно это было из-за того, что я поняла: мы с Диком больше не на равных? Что он теперь мужчина, а мужчины могут унизить и обидеть, прямо как мой отец. А потом стало не до Дика: приближалась свадьба Изольды с королем Франкии.

      Поговаривали, что король стар. Изольду это совсем не радовало. Но в нашей семье женщины не выбирали себе судьбу, так что оставалось только готовиться к свадьбе. За неделю до того, как король Франкии должен был высадиться в порту Альбиона, Изольда простудилась, слегла с жаром и сильным кашлем, а в день, когда жених ступил на берег Альбиона, скончалась. Карл прибыл как раз вовремя, чтобы поприсутствовать на погребении невесты. Изольду похоронили в свадебном платье. В тот день я впервые видела, как отец был расстроен. Все-таки он любил ее. А может, просто был раздосадован тем, что семья потеряла сильного мага и хороший альянс с Франкией. Мать была безутешна… Может, тоже по причине утраты магии, а не дочери?

      Карл действительно оказался ровесником отца. Седой, высокий, худощавый, с суровым лицом. Отец уговаривал его остаться на несколько дней, но Карл уехал сразу после похорон Изольды.

      Мое горе по сестре было огромно. У меня как будто резко ушла из-под ног твердая опора. Ведь на всем белом свете у меня было три близких человека: Изольда, няня и Дик. На следующий день после погребения мы вместе с няней отнесли венок из белых цветов к саркофагу сестры. Мою голову и лицо покрывала черная густая фата. Таков был обычай – скрывать лицо всем девушкам семьи после смерти незамужней сестры. Таким образом подчеркивалась глубина их страданий: они отказывались видеть солнце и лица людей в течение месяца. Няня вела меня за руку, потому что сквозь плотную вуаль я практически не различала дороги.

      Няня была с нами с момента нашего появления на свет, всегда поддерживала и любила. К ней можно было прижаться, обнять, получить в ответ тепло и нежность. Мама нами не занималась, в воспитание не вмешивалась. Няне сильно доставалось за мое упрямство, и это была еще одна причина, по которой я старалась вести себя смирно хоть иногда.

      Изольда часто приходила ко мне ночью посекретничать, рассказывала мне всякие легенды и небылицы, которые так любила придумывать. В том числе будто наша няня – ведьма. Но я в это не верила. Она просто увлекалась травами и снадобьями, рассказывала нам о свойствах растений, пока мы гуляли по саду. Няня была из благородной, но разорившейся семьи, одевалась сдержанно, но красиво. Она была тонкой, худощавой,