Адепт не хуже прочих. Павел Корнев

будто она нераздельно связана с воздухом?

      Вопрос поставил в тупик, и я развёл руками.

      – А как иначе?

      – Энергия пронизывает весь мир! Бросьте вдыхать её и начинайте впитывать всем телом. Иначе ничего хорошего вас впереди не ждёт!

      Я так поразился, что спросил:

      – Почему это?

      Ассистент врача ещё возился с рамкой, не иначе именно поэтому тот и соизволил ответить:

      – Перво-наперво, вы окажетесь совершенно беспомощны, если вдруг потеряете возможность дышать!

      Я припомнил схватку с утопцем и кивнул, но это оказалось ещё не всё.

      – Во-вторых, такая техника приведёт к неправильному формированию абриса. Излишне глубокое залегание входящих меридианов помешает нормальному формированию исходящих, это не даст окружить ядро полноценной оправой. И внутренним органам слишком интенсивное воздействие энергии тоже ничего хорошего не сулит. Перестараетесь и спалите себе потроха!

      У меня едва челюсть от изумления не отвисла, а врач для убедительности покачал в такт своим словам указательным пальцем.

      – Только! Поверхностное! Втягивание! – Он кивнул. – Через седмицу проверю – не возьмётесь за ум, придётся вас забраковать.

      – А зачем меня здесь вообще заперли? – спросил я поспешно.

      – Это называется – карантин. Не хватало ещё занести в приют какую-нибудь гадость! – Врач зашагал прочь и на ходу сказал ассистенту: – Впиши в рекомендации стол номер три с усиленным питанием.

      Они ушли, а у меня прямо-таки от сердца отлегло.

      Карантин! Просто карантин!

      Всё испортил постоялец камеры напротив.

      – Чудны дела творятся! – рассмеялся жилистый молодчик лет тридцати на вид, бритый наголо, как и я сам, и в такой же полосатой робе. Под звон цепи он уселся на шконку, поскрёб заросший длинной щетиной подбородок и покачал головой. – Волк учит козлёнка щипать травку!

      Резкий, с впалыми щеками, искривлённым давнишним переломом носом и нагловатыми водянисто-прозрачными глазами он показался выходцем из моей прошлой жизни, вот я и не стерпел, зло рыкнул:

      – Поаккуратней со словами!

      В ответ послышался смех.

      – Ой, простите-простите! Я и забыл, как нервно босяки реагируют на некоторые совершенно безобидные слова!

      Здесь и в этой одежде я запросто мог оказаться хоть лавочником, хоть фабричным, но сосед по каземату всё угадал верно, это придало его высказыванию некоторую толику весомости. Я-то ни по выговору, ни по манере держаться не сумел разобрать, кто таков он сам. К тому же опостылело сидеть в тишине, вот и спросил:

      – А чего б приютскому врачу не дать наставления неофиту?

      Молодчик развеселился.

      – Староват ты для нового поступления… – Он сделал паузу и вопросительно посмотрел на меня.

      Прикусить бы язык, но слова собеседника меня не на шутку зацепили, вот и буркнул:

      – Серый.

      – Так вот, Серый! В таком