Доктор Торн. Энтони Троллоп

покои с драгоценной мебелью не приносили леди Скатчерд ни пользы, ни удовольствия.

      – Напротив, доктор, ему очень плохо, – ответила ее светлость далеко не самым счастливым голосом. – Очень плохо. Постоянно стучит в затылке. Стучит, стучит и стучит. Если не поможете, боюсь, этот стук его прикончит.

      – Лежит в постели?

      – Да, в постели. Когда стук начался, не знал, куда деваться, так что мы его уложили. К тому же ноги совсем плохо слушаются: встать не может. Но с ним сидит Уинтербонс и что-то пишет. А когда здесь Уинтербонс, хозяин как будто на ногах, даже оставаясь в постели.

      Мистер Уинтербонс служил у сэра Роджера доверенным секретарем. Точнее говоря, выступал в роли пишущего устройства, которое Скатчерд использовал для работ, требующих некоторой сноровки. Это был маленький, морщинистый, истощенный, сломленный жизнью человечек, которого джин и бедность спалили почти до угольков и высушили до состояния золы. Ума у него не осталось, равно как и заботы о земных благах, помимо крошечного количества пищи и как можно большего объема жидкой субстанции. Все, что когда-то знал, он забыл, кроме того, как складывать цифры и писать. При этом результаты подсчетов и письма никогда не задерживались в памяти, и больше того, даже не переходили с одной страницы бухгалтерской книги на другую. Однако, в достаточной степени накачанный джином и взбодренный присутствием хозяина, он мог считать и писать сколько угодно, без остановки. Таков был мистер Уинтербонс, доверенный секретарь великого и могучего сэра Роджера Скатчерда.

      – Считаю необходимым немедленно отослать Уинтербонса прочь, – задумчиво произнес доктор Торн.

      – Полностью с вами согласна. Может быть, отправите его в Бат или еще куда-нибудь, чтобы не крутился здесь? Скатчерд пьет бренди, а Уинтербонс поглощает джин. Трудно сказать, кто хуже: хозяин или слуга.

      Из диалога явствует, что доктор Торн вполне понимал мелкие домашние неудобства леди Скатчерд и разделял ее беспокойство.

      – Будьте добры, сообщите сэру Роджеру, что я здесь, – попросил доктор.

      – Может быть, прежде чем подняться, выпьете немного шерри? – предложила хозяйка.

      – Ни капли, спасибо, – отказался доктор.

      – Или пару глотков ликера?

      – Ни капли и ни глотка, благодарю. Вы же знаете, что я никогда ничего не пью.

      – Тогда наперсток вот этого? – Леди извлекла из глубины буфета бутылку бренди. – Всего лишь наперсток. Он сам это пьет.

      Когда даже последний, самый веский аргумент не сработал, леди Скатчерд проводила доктора в спальню господина.

      – Да, доктор! Да, доктор! Да, доктор! – приветствовал больной нашего Галена еще до того, как тот вошел в комнату.

      Бывший барчестерский каменщик услышал приближавшиеся шаги и поспешил выразить бурную радость. Голос прозвучал громко и энергично, однако нечисто и невнятно. Может ли остаться чистым голос, настоянный на бренди? В данном случае тембр отличался особой хрипотцой,