Вспомнить всё. Филип К. Дик

Хоть на минутку, чтобы закончить программу?

      – Не собираюсь, – подтвердил Брискин.

      – Но ведь «Уницефалон» сейчас повторит сообщение, отключится, и что останется в эфире? Пустота? Нет, Джим, по-моему, так не годится. Взять и молча уйти… не верю! Не в твоем это характере.

      Джим Брискин замер на пороге студии.

      – Ты же слышала, что он сказал. Как на мой счет распорядился.

      – И все же эфир пустым не оставляют, – возразила Пегги. – Что такое пустота, Джим? Вакуум, чуждый самой природе! Не заполнишь вакуум ты, его заполнит кто-то другой. Смотри, «Уницефалон» уже заканчивает! – воскликнула она, кивнув в сторону телевизора.

      Действительно, строка текста доползла до конца, и экран вновь сделался безжизненным, темным.

      – Видишь? Давай, Джим! Таков твой долг, сам понимаешь, – сказала Пегги.

      – Эфир снова наш? – спросил Джим Эда.

      – Да. Канал свободен… по крайней мере, до поры до времени.

      С этим Эд указал на сцену, неширокий помост под прицелом софитов и телекамер. Больше он не сказал ничего: других слов тут не требовалось.

      Не снимая пальто, Джим Брискин поднялся на помост, заложил руки в карманы, остановился перед телекамерами, улыбнулся и заговорил:

      – По-моему, дорогие товарищи, вынужденной паузе конец. Ну что ж, пока нам снова не помешали… продолжим!

      Эд Файнберг щелкнул клавишей, студия заполнилась громом записанных загодя аплодисментов, и Джим Брискин вскинул вверх руки, призывая несуществующих зрителей к тишине.

      – Нет ли у кого из вас на примете знающего адвоката? – язвительно осведомился Джим-Джем. – Если есть, немедля звоните нам, сообщите, как с ним связаться… пока до нас не дотянулись лапы ФБР!

      Тем временем в президентской спальне Белого дома Максимилиан Фишер, дослушав обращение «Уницефалона», бросил взгляд на кузена, Леона Лайта.

      – Ну, вот и все. Выставили меня с должности.

      – Ага, Макс, – глухо откликнулся Леон. – Похоже, выставили.

      – И тебя выставят, будь уверен. Выставят коленом под зад. Ишь, «лишается всех полномочий»! Обидно как-то… сказал бы хоть «освобождается» для приличия! – скрипнув зубами, заметил Макс.

      – Может, у него просто манера выражаться такая, – успокоил его Леон. – Не расстраивайся, Макс, не волнуйся: гляди, как бы сердце не прихватило. Да и чего волноваться-то? Прежняя должность остается за тобой – высшая, позволь напомнить, должность в резерве! Шутка ли: резерв-президент Соединенных Штатов, и вдобавок все хлопоты, все тревоги с плеч долой! Ты, можно сказать, счастливчик!

      – Интересно, мне хоть ужин этот доесть позволено? – задумчиво проговорил Макс, окинув пристальным взглядом поднос с закусками.

      Отстранение от должности почему-то мигом улучшило аппетит. Остановив выбор на сэндвиче с куриным салатом, Макс жадно впился в него зубами.

      – Думаю, да: все это по закону мое, – жуя сэндвич, констатировал он. – Я ведь по-прежнему вправе жить здесь и получать