Вспомнить всё. Филип К. Дик

доставить тебя в Белый дом к десяти утра.

      – Пат?! – ахнул Макс.

      Стало быть, его предали, продали с потрохами!

      Профсоюзные чиновники, глумливо осклабившись, полезли в чулан за чемоданами.

      Вскоре вагон монорельса уже мчал их через равнины Среднего Запада. Мрачный как туча Максимилиан Фишер молчал, не сводя глаз с мелькающих за оком полей. Заговаривать с сидящими по обе стороны чиновниками из профсоюза он даже не думал: уж лучше как следует поразмыслить над предстоящим. Что он вообще может вспомнить об обязанностях резервиста номер один? Вроде бы где-то писали, будто рабочий день начинается в восемь утра… а еще в Белом доме постоянно ошиваются толпы туристов – особенно школьников, желающих поглядеть на «Уницефалон 40-Д». Да, ну и перспектива… тьфу, пропасть!

      Детишек, вечно зубоскаливших над его толщиной, он на дух не выносил, а в Белом доме его ожидали миллионы остроязыких сорванцов, и никуда от них не денешься: служба. Согласно закону, ему полагается день и ночь, круглые сутки находиться не далее как в ста – или вовсе в пятидесяти? – ярдах от «Уницефалона 40-Д». С другой стороны, должность, как ни крути, высокая, выше некуда, и если гомеостатическая система решения задач даст сбой…

      «Так. Пожалуй, надо бы мне подучиться, – решил Макс. – Хотя бы телевизионный образовательный курс по основам государственного управления пройти на всякий пожарный случай».

      – Послушай, товарищ коллега, – заговорил он, повернувшись к профсоюзному чиновнику, подпиравшему его справа, – вот должность вы мне подыскали… а есть у меня в связи с ней хоть какие-то полномочия? Имею ли я право, к примеру…

      – Твое дело – обычное: занять вакансию. Удерживать рабочее место за профсоюзом, – устало откликнулся чиновник справа. – Сидеть. Наготове. В запасе. Ты что же, так долго бездельничал, что все позабыл?

      Рассмеявшись, чиновник ткнул пальцем в плечо своего спутника.

      – Слыхал? Тут Фишер интересуется, много ли власти новая должность дает!

      Оба залились смехом.

      – Вот что я тебе посоветую, Фишер, – отсмеявшись, протянул профсоюзный чиновник. – Обустроишься, обживешься там, в Белом доме, обзаведешься креслом, кроватью, распорядишься насчет меню, стирки, режима просмотра телепередач, беги мелким шагом к «Уницефалону 40-Д», поскули, поскребись, хвостом повиляй, пока он тебя не заметит…

      – Отстань, – буркнул Макс, пожалев, что заговорил с ним.

      – А после, – не унимался чиновник, – скажи этак: «Слышь-ка, „Уницефалон“, мы же с тобой друзья-приятели! Давай так: ты – мне, я – тебе. Ты для меня указец один издашь, а я…»

      – А «Уницефалону»-то с него какой прок? – полюбопытствовал второй чиновник.

      – Ясно, какой: развлечение! Фишер поведает ему всю подноготную о своей жизни, как поднялся из нищеты и безвестности, как усердно учился, по семь дней в неделю смотря телевизор, пока наконец – подумать только! – не вознесся на самый верх, к должности…

      Профсоюзный чиновник неудержимо захихикал.

      – К должности