Ртуть. Нил Стивенсон

и советник короля во всём, что касается натурфилософии, был облачён в богатый персидского покроя кафтан, недавно введённый в моду королём и составлявший вместе с галстухом-крават последний придворный фасон. Пепис был одет так же, Уилкинс – старомодно, Даниель, по обыкновению, в строгое чёрное платье, какое носили двадцать лет назад странствующие пуританские проповедники. Никто, впрочем, на него не смотрел.

      – Работаете допоздна? – спросил Комсток Пеписа, явно делая какие-то выводы из его туалета.

      – Сегодня было много дел по казначейской части.

      – Король был весьма озабочен финансовыми вопросами – до недавнего времени, – сказал Комсток. – Теперь он готов вернуться к своей первой любви – натурфилософии.

      – В таком случае нам есть чем его порадовать – новым телескопом, – вставил Уилкинс.

      Однако телескопы явно не входили в повестку дня графа Эпсомского, и он, пропустив отступление мимо ушей, продолжал:

      – Его величество просил меня завтра вечером собрать в Уайтхолле заседание. Герцог Ганфлитский, епископ Честерский, сэр Уинстон Черчилль, вы, мистер Пепис, и я приглашены присутствовать вместе с королём на демонстрации: Енох Красный покажет нам Phosphorus.

      Перед самым Сент-Джеймским дворцом экипаж свернул на Пэлл-Мэлл и двинулся в сторону Чаринг-Кросс.

      – Светоносный? Что это? – спросил Пепис.

      – Новое элементарное вещество, – сказал Уилкинс. – Все алхимики Европы только о нём и говорят.

      – Из чего он состоит?

      – Не из чего! Это и значит элементарный!

      – С какой планетой он соотносится? Мне казалось, все планеты расписаны! – возмутился Пепис.

      – Енох объяснит.

      – Были ли какие-нибудь движения касательно других вопросов, волнующих Королевское общество?

      – Да! – произнёс Комсток.

      Глядя Уилкинсу в глаза, он едва заметно покосился на Даниеля. Уилкинс отвечал таким же еле заметным кивком.

      – Мистер Уотерхауз, имею удовольствие вручить вам приказ лорда Пенистона*[28], – сказал Комсток, вытаскивая устрашающего вида документ с толстой восковой печатью на шнурке. – Предъявите его страже в Тауэре завтра вечером – и хотя мы будем в одном конце Лондона наблюдать демонстрацию фосфора, вам придётся оставаться с мистером Ольденбургом в другом, дабы позаботиться о его нуждах. Мне известно, что ему нужны новые струны для лютни… перья… чернила… некоторые книги… и, разумеется, есть огромное количество непрочитанной почты.

      – Непрочитанной ГРУБЕНДОЛЕМ, – сострил Пепис.

      Комсток повернулся и наградил его таким взглядом, что Пепису показалось, будто он смотрит в жерло заряженной пушки.

      Даниель Уотерхауз и епископ Честерский обменялись быстрыми взглядами. Теперь они знали, кто читает заграничную корреспонденцию Ольденбурга: Комсток.

      Граф повернулся и вежливо – но неприятно – улыбнулся Даниелю.

      – Вы остановились

28

То есть Нотта Болструда. По причинам протокольного характера король, при назначении государственным секретарём, возвел его в сан пэра. Король выбрал дня него титул графа Пенистонского, чтобы Болструд, ультрапуританин, не мог поставить свою подпись, не написав слово «пенис».