Украденный наследник. Холли Блэк

на зверя. Я рычала, царапалась и кусалась, едва осознавая хоть что-то, помимо боли.

      Однажды леди Ноури выгнала меня на заснеженное поле, где гулял ветер, и заперла двери замка на засов.

      «Раз тебе не подходит роль королевы, поищи себе другую судьбу, никчемное дитя», – сказала она.

      Несколько дней я шла куда глаза глядят. Я ела один лишь лед, не слышала ничего, кроме завываний холодного ветра. Если плакала, то слезы застывали прямо на моих глазах. Но я продолжала идти вперед в безумной надежде, что на своем пути встречу кого-нибудь, кто поможет мне, или же сама найду способ сбежать. На седьмой день я поняла, что, описав большой круг, вернулась в исходную точку.

      Когда я потеряла сознание и упала на снег, именно Богдана завернула меня в мантию и на руках отнесла в замок.

      Ведьма прошла в мою комнату с ледяными стенами и опустила меня на ложе из звериных шкур. Коснулась моего лба пальцами, которые были в два раза длиннее обычных. Посмотрела на меня своими черными глазами и покачала головой, так что ее буйные, спутавшиеся от гроз волосы заходили ходуном.

      – Сейчас ты мала и напугана, но это не будет продолжаться вечно, – сказала она мне. – Помни: ты королева.

      Услышав ее слова, я подняла голову. Она говорила так, словно королевский титул был поводом для гордости.

      Когда Двор Зубов отправился на юг воевать с Эльфхеймом, Богдана за нами не последовала. Я думала, что никогда больше не увижу ее, и сожалела об этом. Если кто-то из них хоть немного заботился обо мне, то это была она.

      Поэтому теперь мне еще хуже от мысли, что за мной гонится именно она, что именно она преследует меня по улицам города смертных.

      Когда я слышу, что ведьма приближается, то сжимаю зубы и стараюсь ускориться. Мне уже больно дышать, а все тело ломит от усталости. Я пытаюсь сказать себе, что, возможно, смогу с ней договориться. Может быть, она гонится за мной только потому, что я сразу ринулась прочь.

      Я оглядываюсь назад и тут же понимаю, что совершила ошибку. Я сбиваюсь с темпа и оступаюсь. В это же мгновение ведьма протягивает ко мне длинную руку, явно готовая разрезать меня на части своими острыми, как нож, ногтями.

      Нет, договориться, видимо, не получится.

      Мне остается лишь одно, и я делаю это. Оборачиваюсь и щелкаю зубами, вспоминая, каково это – вонзиться ими в плоть. Я воскрешаю в памяти то сладкое чувство, когда причиняешь боль тому, кого боишься.

      Я не превосхожу Богдану по силе. Я не быстрее и не хитрее ее. Но, вероятно, я в большем отчаянии. И хочу выжить.

      Ведьма замирает. При виде моего оскала делает шаг навстречу, но я шиплю на нее. В выражении ее лица и блеске черных глаз таится нечто, что я не могу до конца распознать. В них читается триумф. Я тянусь за одним из лезвий, спрятанных под платьем, и снова жалею, что со мной нет разделочного ножа.

      Тогда я достаю маленький складной ножик и пытаюсь раскрыть его.

      Внезапно до меня доносится стук копыт, и я думаю, что это глейстиг. Наверное, ей как-то удалось