Скорачи. Владарг Дельсат

быть где угодно. Правда, и куда мы идем, я не знаю, но так как мне все равно, то даже спрашивать не буду. Погода напоминает летнюю, но впереди у нас осень, зима, как мы их переживем-то, учитывая, что я почти голая, да и Сережа не сказать, что одетый. Наверное, я тороплюсь, до осени еще дожить надо, а у нас сплошная неопределенность. Тороплюсь я, наверное.

      – Значит, предполагаем, что это Белоруссия, – произносит Сережа. – Идем мы с тобой на восток, там, по идее, наши. Раньше или позже определимся на местности, и можно будет что-то придумать. Героизмом мы с тобой не занимаемся, наша задача – выжить. Вопросы?

      – Как ты скажешь, так и правильно, – сообщаю я ему в ответ, действительно так думая. – Напугало меня все это, одно дело фильмы…

      – Другое – реальность, – кивает любимый. – То есть план вчерне принят.

      – Ага, – киваю я, вздыхая. – Нет, чтобы деток лечить, теперь мы сами детки, да еще в такое время…

      – Будешь ты еще деток лечить, обещаю, – твердо говорит мне Сережа, и я ему верю. Верю, потому что он не может ошибаться.

      Наверное, что-то сломал во мне этот ров, полный убитых людей и детей. Никогда их столько не видела, а тут голые тела – это так страшно, просто не рассказать как. Невозможно объяснить, насколько страшно мне такое видеть, я же врач… педиатр! Я лечу детей, и каждый из них как мой, а тут такое. И от понимания этого хочется плакать, но плакать нельзя: пока я не знаю, что с сердцем, сильные эмоции мне запрещены.

      – Пойдем, родная, – поднимается на ноги Сережа. – Надо хоть до воды какой дойти, тут речушек должно быть много, надо помыться да воды набрать.

      – Да, помыться – мысль хорошая, – отвечаю я ему. – Ибо сколько я не мытая, никто не знает.

      Сережа идет вперед, я поспеваю за ним, а лес полон птичьего гомона. Насколько я помню, это как раз хорошо. Потому что нас за врага не воспринимают, хотя надо любимого спросить, он лучше знает. Он вообще все лучше знает, потому что я городская, а вот Сережа себя ведет так, как будто в лесу родился. Это так необычно, но он же офицер, наверное, их так учат.

      Мы идем, кажется, не спеша, при этом Сережа видит все. Остановившись у куста, он быстрыми движениями обирает его, ссыпая ягоды в невесть откуда взявшуюся черную пилотку. Хотя понятно, откуда она взялась: автомат же не в воздухе висел, значит, тот же фриц с ним и одеждой своей поделился. Ягоды вкусные, но любимый себе их не берет, а попытку поделиться мягко пресекает. Он… Он это для меня?

      Сергей

      Вот что странно – того фрица не хватились, хотя тело я, конечно, замаскировал как смог, но самого его не хватились, как не было его. Как будто он возник из небытия, специально, чтобы поделиться оружием и припасами, чего просто не бывает. Значит, ситуация сложнее или же я просто чего-то не понимаю. В свою очередь, это значит, что преследования можно не ожидать, что тоже хорошо.

      Варенька моя ягоды лопает, но явно не понимает, почему я ей все отдал, а все просто: сначала она должна быть накормлена,