От прокурора до «контрреволюционера». Андрей Гальченко

особенно блокировавшиеся с активными белогвардейцами и бандитами;

      – активные белогвардейцы, повстанцы, бывшие бандиты, бывшие белые офицеры, репатрианты, бывшие активные каратели и другие, проявлявшие контрреволюционную активность, особенно организованного порядка;

      – активные члены церковных советов, всякого рода религиозных, сектантских общин и групп, активно проявлявшие себя;

      – наиболее богатые, ростовщики, спекулянты, разрушавшие свои хозяйства, бывшие помещики и крупные земельные собственники.

      Семьи арестованных, заключенных в концлагеря или приговоренных к высшей мере наказания, подлежали высылке в северные районы СССР «с учетом наличия в семье трудоспособных и степени социальной опасности этих семейств».

      Кроме того, в соответствии с обозначенным приказом требовалось массовое выселение в отдаленные северные районы Советского Союза (в первую очередь, из районов сплошной коллективизации и пограничной полосы) второй категории кулаков с семейством. Это касалось «наиболее богатых кулаков (бывших помещиков, полупомещиков, местных кулацких авторитетов и всего кулацкого кадра, из которого формируется контрреволюционный актив, кулацкого антисоветского актива церковников и сектантов)».

      Дела по кулакам должны были «в срочном порядке» заканчиваться следствием и рассматриваться созданными при ПП ОГПУ тройками, состав которых (с представителями региональных комитетов ВКП(б) и прокуратуры) утверждался Коллегией ОГПУ.

      Политика раскулачивания не имела всеобщей поддержки и вызывала сопротивление крестьянского населения. Для власти крепкий хозяин был потенциально опасным «контрреволюционным антисоветским элементом», а для трудового крестьянства – чаще всего уважаемым односельчанином. Однако ликвидация кулацких хозяйств позволяла советскому государству осуществлять социалистическую реконструкцию сельского хозяйства в том числе сплошную коллективизацию и решать различные хозяйственно-политические задачи (проведение сева и уборки, взыскание налоговых платежей и т. д.)[65].

      Практическая реализация кампании по ликвидации кулачества, добиваясь основной цели, сопровождалась произволом и отступлением от правовых предписаний. При этом арестам, высылкам и конфискациям имущества нередко подвергались неугодные середняки и даже малоимущие крестьяне.

      Фраза «у нас здесь нет кулаков» была слышна по всей деревне, поскольку каждый крестьянин знал: необязательно быть зажиточным хозяином, чтобы попасть в число неблагонадежных граждан[66].

      Неизвестный художник «Кулак наш злейший враг – нет места ему в совете». 1930

      Так говорили и в родной для Ивана Дмитриевича Старшининова д. Желватовка Михайловского района Московской области (до 1924 г. деревня относилась к Михайловскому уезду Рязанской губернии; ныне деревни не существует,

65

См.: Захаровский Л. В. Политика «ликвидация кулачества как класса» и ее проведение в Уральской области. 1929–1933 гг.: Автореф. дисс. … канд. ист. наук. Екатеринбург, 2000. С. 26–30; Рыбаков П. А. Процесс коллективизации крестьянства в Центральной России в 1929–1932 гг. (на материалах Московской области): Автореф. дисс. … канд. ист. наук. М., 2009. С. 24–26; Тимошечкина Е. М. Раскулачивание крестьянства в Борисоглебском округе Центрально-Черноземной области (первая половина 1930 г.): Дисс. … канд. ист. наук. Воронеж, 2014. С. 24, 256.

66

См.: Котельников В. А. Повседневная жизнь сельского населения Саратовского Поволжья в годы первых советских пятилеток (1928–1941): Дисс. … канд. ист. наук. Саратов, 2021. С. 79.