Цеховик. Книга 14. Воин света. Дмитрий Ромов

не застаю, поэтому переношу объяснения на другое время. Решаю съездить в прокуратуру. Лучше, пожалуй, не доводить отношения до обострения. Поэтому сажусь в машину и отправляюсь на Новокузнецкую 27.

      Кроме заявления потерпевшего, собственно говоря, ничего у следствия на меня нет. А у меня всё-таки имеется алиби. Так что еду я со спокойным сердцем.

      Мне приходится долго ждать, пока удаётся разыскать Катюшина. Находиться в этом казённом доме не так уж и приятно, честно говоря, и я уже собираюсь уходить, но он появляется.

      Спускается и выглядит ужасно удивлённым.

      – Смотри-ка, – качает он головой. – Сам пришёл. Неужели совесть пробудилась? Ну, что же пойдём.

      Мы проходим в его кабинет, в котором стоит три рабочих стола, но других сотрудников не видно.

      – Присаживайся.

      Я сажусь на стул, приставленный к его столу.

      – Ну что, Егор Андреевич, – вздыхает Катюшин. – По решению прокурора Москвы дело ваше мы из милиции забираем. Забрали уже, собственно.

      Он достаёт из ящика стола картонную папку и раскрывает, пролистывая бумажки.

      – И что за статью, вы мне шьёте, начальник? – улыбаюсь я.

      – Отлично-отлично, жаргон бывалого человека, – кивает он. – Статья сто восьмая УК РСФСР. Умышленное тяжкое телесное повреждение, опасное для жизни или повлёкшее за собой потерю зрения, слуха или какого-либо органа либо утрату органом его функций, душевную болезнь или иное расстройство здоровья, соединённое со стойкой утратой трудоспособности не менее чем на одну треть, или повлёкшее прерывание беременности, либо выразившееся в неизгладимом обезображении лица. Наказывается лишением свободы на срок до восьми лет.

      – Погодите, неужели у Зевакина беременность прервалась? – удивляюсь я.

      – Не то, чтобы беременность, но ужасающих последствий для здоровья очень и очень много. Вот здесь заключения врачей. Хирург… терапевт… психиатр…

      – Подождите, но ведь этот гражданин, называемый Зевакиным уже на работу вышел. Как это он с неизгладимо подорванным здоровьем и на треть обезображенным лицом? Не клеится что-то.

      – Да бросьте, у нас, как раз, всё клеится очень и очень хорошо. Вон сколько справок. А то, что человек самоотверженно трудится на благо Родины, характеризует его с очень и очень положительной стороны. Но не суть. Смотрите, Егор Андреевич, я вам крайне признателен, что вы добровольно явились. Более того, хочу сказать, что очень даже вовремя. У нас всё готово. Сейчас поучаствуем с вами в опознании. И свидетели здесь и другие актёры, вы понимаете?

      – Актёры?

      – Ну, кто-то же должен выступать в роли подозреваемого, правда? – отвечает он, не глядя на меня и снимая телефонную трубку. – Мы процедуру знаем и проведём всё безукоризненно с точки зрения закона.

      Он долго ждёт, пока на той стороне провода ему ответят. И там отвечают.

      – Давай, Пересторонин, – командует Иван Трофимович. – Веди всех ко мне, сейчас быстренько опознаем.

      Он вешает трубку и улыбается мне. Ну, что же, кажется, всё действительно идёт по плану, да?

      Через пару минут дверь