Амур. Лицом к лицу. Выше неба не будешь. Станислав Федотов

– ни в своё, ни, тем более, в её будущее! Он столько времени был с ней лицом к лицу и не понимал отпущенного счастья. И только последняя встреча в Харбине открыла ему глаза на предопределённость их сближения, но было уже невозможно что-то изменить.

      Воспоминания о Марьяне иногда согревали, иногда сжимали сердце тоской, но Павел Иванович не был бы русским генералом, если бы не думал о судьбе Отечества. И судьба Родины в мыслях странным образом переплеталась с его личной, однако не в том смысле, что он всю сознательную жизнь служил Отчизне, не в том, что в течение событий последних двадцати лет прослеживается схожесть. А именно: гениальный министр Сергей Юльевич Витте выдвинул идею Китайско-Восточной железной дороги, предполагая, что она послужит замыслам императора Николая Александровича развивать Дальний Восток, но ни он, ни другие, кто, имея в виду свои планы, поддержал его, не подумали, к чему это приведёт. А привело это сначала к восстанию ихэтуаней, затем к русско-японской войне с оглушительным провалом Российской империи, к революции в Китае и, наконец к революции и гражданской войне в самой России. Разве Витте рассчитывал на такой результат? Правда, осталась прекрасная железная дорога, построенная талантливыми русскими инженерами, которая – увы! – к развитию русского Дальнего Востока не имеет теперь никакого отношения. Мы говорим: пути Господни неисповедимы, – заключил Павел Иванович, – а китайцы говорят: дорога в тысячу ли начинается с первого шага. Мы уповаем на Бога и проигрываем, а китайцы неторопливо идут вперёд.

      2

      В начале мая в усадьбе Мищенко неожиданно объявился Николай Николаевич Баратов, бывший на русско-японской начальником его штаба. Генерал, кавалер многих орденов, сейчас он был в цивильном костюме.

      – Откуда вы и куда теперь, старый товарищ, да ещё в таком виде? – поинтересовался Павел Иванович, когда они остались вдвоём за столом под тенистой купой любимой Мищенко буйной персидской сирени. Генерал сам пытался заниматься селекцией и надеялся вывести новый сорт, которому уже придумал название – разумеется, «Марьянка».

      Жужжали пчёлы, распевали свои песенки какие-то птицы. Был уже выпит графинчик ароматной виноградной водки, так называемой «кизлярки», съедены жареные фазаны под гранатовым соусом, жена Павла Ивановича, Агния Александровна, подала чай с мёдом собственной пасеки и удалилась, дабы не мешать воинам вспоминать минувшие дни. Но они, наоборот, заговорили о сегодняшнем, насущном: о кипящем революционными страстями Кавказе, о противоборстве «красных» и «белых» – этой жестокой и беспощадной войне.

      В Темир-Хан-Шуре, кстати, уже две недели, как утвердилась власть «красных», то бишь городского Совета рабочих и солдатских депутатов.

      – Прошу меня извинить, дорогой Павел Иванович, но в каком виде вы меня ожидали увидеть? Вы конечно же слышали, что большевистская власть царских офицеров, не говоря уже о генералах, мягко говоря, не жалует. К вам «красные» ещё