Дурачок Аркашка. Аркадий Алексеевич Люборацкий

ок"!

      Полон был загадок он,

      хотя душа раскрытая

      И силища в руках его -

      подковы можно гнуть.

      И доброты в нём было столь -

      не исчерпать корытами…

      Сидел на лавке песни пел,

      когда не мог уснуть.

      А голос был, весь бархатный,

      душевный и глубокий.

      И вечерами слушал люд,

      баллады и сказанья.

      По гуслям пальцы бегали,

      звук извлекая звонкий

      И песнь лилась по воздуху -

      как будто бы признанье.

      Так жил Аркашка – дурачок,

      в деревне у околицы,

      Безделием не маялся -

      возделывал поля.

      Работы не боялся он

      и дело ладом спориться…

      Кто ж виноват что не дал Бог

      великого ума?

      Промолвились заезжие,

      что есть родник чудейственный,

      Аркашки слабоумие

      способный излечить.

      Недолго думал дурачок

      и думать было нечего,

      Собрался путь-дороженьку

      ногами исходить.

      В мешок заплечный, скарб простой:

      лишь лапти, да горбушка,

      Подмышку гусли чтоб живей

      шёл в путь-дороге день.

      Осталась пустовать одна

      Аркашкина избушка,

      Пошёл дурак ума искать,

      прикрыв тихонько дверь.

      Сквозь поле – хлебородное,

      Аркашка шёл тропинкою,

      И птицый щебет в вышине,

      навеивал мотив.

      Взял в руки гусли дурачок

      и песню заунывную

      Запел красивым голосом

      и пел что было сил.

      Летят в надрыве песенном,

      слова над полем-полюшком

      И гусли отзываются

      к прикосновенью рук…

      Аркашка покидал свою

      родимую сторонушку,

      Всё дальше уходил дурак

      и песни таял звук.

      Куда идти не ведал он,

      лишь знал, что где-то ждёт его,

      Вода с живою силою -

      волшебная вода.

      И вёрсты не считал идя,

      прохожею дорогою,

      Встречая, на пути своём

      пустые города.

      часть 2

      Зашёл в такой вот город он,

      нет ни людей, ни живности.

      Тоска кругом тоскучая

      и выспросить кого?

      Прошёл, пустой, он улицей,

      до старой Главной площади,

      Где ветер только пыль гонял,

      меж городских домов.

      Ума, мешок не надобен

      понять, что здесь беда живёт,

      Что город – не пустыня всё ж

      и люд здесь должен быть!

      Он покричал туда-сюда,

      покликал люда – честного,

      Но не найдя там никого,

      пошёл в дома бродить.

      В домах – пустынных, день и ночь -

      смешались в одночасие,

      Аркашка сроду не видал

      такого никогда.

      В домах все стены и столы -

      расстались с яркой краскою,

      И даже в чашах питьевых

      чернющая вода.

      Ни есть, ни пить не стоило

      в домах – пустых, отравленных.

      И находиться тяжело,

      чего уж говорить…

      Взял в руки гусли дурачок

      и голосом поставленным,

      Честному люду, упокой,

      вдруг начал голосить.

      Меж улиц, площадей и стен

      бродил Аркашка целый день,

      Но умер город словно кто

      извёл его в сердцах.

      Скорей покинуть этот град,

      где всё мертво и даже тень…

      А что ещё он видеть мог

      в пустынных городах?

      И так, за городом – другой,

      лишь пустота и пыль дворов,

      Но след Аркашку вёл туда,

      где день сменяет ночь.

      И думы думал дурачок,

      о той болезни городов,

      Что обуяла естество,

      людей исторгнув прочь.

      В раздумьях дурачок шагал,

      упёрся в твердь скалистую,

      В