Оценщик. Защитник феи. Григорий Шаргородский

диск, прикоснувшийся к смутно видневшимся на западе за громадой Белого города верхушкам зарослей Диколесья, просигналил жителям квартала о том, что пора бросать нудную работу и наконец-то повеселиться от души.

      Вот за что я и люблю местных обитателей – у них нет такого понятия как будни и праздники. И во вторник, и в воскресенье с очень позднего утра и до заката они творили в угоду заказчикам, а вечерами устраивали общие гуляния. Так и сейчас, едва к Женеве подобрались сумерки, в местном парке загорелись костры из особо обработанных бездымных дров. Вокруг этих путеводных огоньков начали собираться местные жители. Причем туристов на таких мероприятиях не привечали.

      Держатели кафешек и питейных заведений притащили с собой целые тележки с напитками и едой, которые оплачивались из общего котла. Я достал телефон и сбросил на особый счет сумму, как минимум раза в два превышавшую привычный взнос. Не то чтобы я стал богатым мотом, хотя гора элькоинов, которую Бисквит притащил от букмекера, впечатляла. Вот из этой кубышки я с одобрения моего зеленокожего друга и тратил средства на такие развлечения. На себя лично оттуда брал крайне редко, только если заставляла нужда, а нуждаться, благодаря моей известности как оценщика, давно не приходилось.

      Сумерки сгустились, и над парком разлилась тихая песня Арины – одной из местных певиц, обладающей слабым даром сирены. Эта часть парка притихла, слушая чарующий голос девушки. Возле выбранного мной костра появились Заряна с Леной и привычно уселись рядом. А с другой стороны почему-то примостилась вынырнувшая из полумрака Рита – одна из двух бывших подружек Бисквита. Дины видно не было. Скорее всего, она где-то со своим новым кавалером, который и стал причиной раскола межрасового тройничка. Я, конечно, удивился, но возражать не стал, лишь приветственно кивнул девушке, продолжая слушать пение сирены. Над головой мелькали фуки, едва слышно стрекоча крылышками. Их старшая сестра тоже бродила где-то поблизости, но к нашей компании Фа не примыкала. Со всеми, кто сидел за этим костром, она уже успела познакомиться, так что искала кого-нибудь новенького.

      Когда сирена закончила пение и у костров загомонили о чем-то своем, сидевшая слева от меня Рита вдруг спросила:

      – Как он там?

      Уточнять, кого именно она имеет в виду, смысла не было, поэтому я ответил как есть:

      – Нормально. Зарылся в работу по уши. Даже посидеть с ним нормально не получается.

      Я посмотрел на маленькую танцовщицу и увидел на ее лице странное выражение, которое до конца понять не смог, да и эмпатически состояние Риты считывалось плохо. Затем мне вспомнился старый советский фильм, который я видел еще совсем мелким пацаном, и решил похулиганить:

      – Но очень страдает.

      – Да? – тут же оживилась потанцулька.

      Ну вот что ты будешь делать с этими Евиными дочками?! Сами же заколотили странные разборки, а теперь еще и хотят, чтобы ни в чем не повинный орк