Идеальное совпадение. Кэнди Стайнер

Винса невозможно не считать очаровательным. Те, кого привлекало что-то мужественное, особенно сходили с ума от небольшого шрама над правой бровью, что придавал его красивому лицу достаточно резкости, чтобы девушки задавались вопросом, свяжет ли их Винс в кровати.

      Он был непоколебимым и резким – мужчиной, который источал силу, не произнося ни единого слова.

      Его пухлые губы немного изогнулись под моим пристальным взглядом – особенно когда я перевела взор на белую шею, которую оголяли две небрежно расстегнутые верхние пуговицы рубашки. Ни одна шея не имела права быть такой сексуальной.

      Наконец наши взгляды встретились, и чем дольше мы смотрели друг на друга, тем сильнее пылал огонь в его карих глазах. Я не понимала, они золотые или скорее зеленые, потому что два этих цвета боролись друг с другом, когда уголки его губ приподнялись еще выше.

      Моя улыбка померкла, и я отвернулась к вазе, а Винс встал рядом со мной в уверенной и расслабленной позе, засунув руки в карманы брюк.

      И хотя мои каблуки были достаточно высокими, Винс все равно был как минимум на фут выше меня, потому я приосанилась и вздернула подбородок.

      – Она довольно уродливая, – сказал Винс.

      Я немного расслабилась – хотя бы в одном мы были согласны.

      – И все же какой-нибудь богатый придурок внесет возмутительную ставку и всю дорогу домой будет себя нахваливать.

      – Почему ставка за уродливую вазу делает кого-то придурком?

      – Такие люди считают, что благотворительность – это разбрасывание унаследованных денег, – со смешком выпалила я. – А потом они лучше спят по ночам, чувствуя себя божьим даром всему человечеству.

      Винс немного наклонил голову.

      – Полагаю, лучше так, чем тратить деньги на алкоголь и проституток?

      – О, уверена, этого им тоже вдоволь хватает.

      – Многие благотворительные учреждения получают финансовую поддержку от подобных мероприятий.

      – Ну конечно! – невольно прикрикнула я, легонько скрежетнув зубами. Ливия частенько была со мной сурова, как может вести себя только лучшая подруга, и говорила, что у меня есть склонность производить впечатление стервы на того, кто не очень хорошо меня знал, – особенно в разговорах о справедливости и благотворительности.

      Но эта правда приводила в ярость. Любая женщина, которая не улыбалась, не смеялась и не кивала головой, считалась стервой.

      Я носила это оскорбление с гордостью.

      – А многие из присутствующих здесь жертвуют, возможно, одним процентом из заработанного за год, а потом хвастаются друзьям, как помогают обществу.

      Винс повернулся ко мне, и тогда я, высоко подняв подбородок, встретилась с ним взглядом.

      – Выходит, все, кто не посвящает жизнь и деньги активизму, просто отбросы человечества? Вы, должно быть, идеальный ангел – современная Мать Тереза.

      – Во всяком случае, я не участвую в общественных мероприятиях ради пиар-хода, – парировала я, скрестив на груди руки.