Идеальное совпадение. Кэнди Стайнер

в хоккее так случается. Иногда прозвище созвучно с твоей фамилией, а иногда ты совершаешь какую-нибудь дурость, и она прилипает к тебе на много лет. Иногда прозвища удостаиваешься благодаря играм: например, Папаша Пи – это в честь фамилии Перри, но еще он – Пикулька.

      – Пикулька? – поморщилась Мэйвен.

      – Да. Потому что на льду он молодец, как соленый огурец, – пояснил Джексон.

      Мэйвен рассмеялась, и ее смех прозвучал так легко и воздушно, что мне захотелось закупорить его в бутылку. Казалось, от разговора с парнями она успокоилась, а язвительность, с которой она обычно ко мне обращалась, медленно сходила на нет.

      – Значит, он Папаша Пи, – сказала она, показав на Уилла, а потом навела палец на Джексона. – А ты кто?

      – Бритци, – ответил он. – Моя фамилия Бриттен. А Картер – Фабио.

      – Из-за волос, – пояснил Картер, проводя рукой по своим каштановым волосам средней длины, а потом потер щетину. Уилл снова фыркнул и смерил его взглядом.

      У Папаши Пи были самые длинные волосы.

      – Потому что его фамилия Фабри, – вклинился Джексон. – А еще он с дамами обращается неумело, поэтому мы из смеха зовем его Фабио.

      В ответ Джексону засунули в ухо обслюнявленный палец.

      – А ты? – спросила Мэйвен, наконец-то повернувшись ко мне, и в ее медово-золотистых глазах заплясали искорки. – У тебя какое прозвище?

      – Мистер Кинг.

      – Почему? – нахмурилась она.

      – Потому как ты слишком независима, чтобы взять мою фамилию, когда мы поженимся, – выходит, мне придется взять твою.

      От изумления с губ Мэйвен сорвался смешок, и она покачала головой, снова скрестив на груди руки.

      – Считаешь себя таким милым, да?

      – Как щеночек.

      – Скорее, как кобель, – не преминула ответить она.

      – В миру он Винс Кул, но для нас – Мальчишка Танни, – сказал Картер. – Потому что в первый же вечер перепил «Ирландской бомбы» в O’Briens и постоянно просил сыграть «Мальчонку Дэнни», хотя группа играла южный рок, а не ирландскую музыку.

      – Не, для меня он просто Голубь, – возразил Джексон, закинул лодыжку на другое колено и завел руки за голову. – И навсегда им останется.

      Мэйвен не сводила с меня глаз.

      А я сомневался, что вообще смогу когда-нибудь оторвать от нее взгляд.

      – Голубь? – наконец спросила она.

      – Голубь, – ответил я. – Еще одна кличка для новичка.

      – А-а-а, – задумчиво произнесла Мэйвен. – Мне нравится. Голубь. Могу я тоже ею пользоваться?

      – Можешь называть меня, как захочешь. Только убедись, что тебе нравится выбранная кличка. – Я наклонился чуть ближе и тихо произнес: – Есть у меня ощущения, что ты часто будешь ее произносить. Возможно, и на разных децибелах. Может, попробуешь и покричишь ее погромче, чтобы понять, подходит тебе или нет?

      Мэйвен снова зарделась, и по веснушчатым щекам разлился легкий румянец. Я ухмыльнулся, но Мэйвен тут же закрыла рот и покачала головой.

      – Ты планируешь усложнить мне жизнь, да? – спросила она.

      Я наклонился еще ближе.

      – Давай